Дмитрий Емец - Замороженный мир [litres]

– Ну да. Я думаю, она в кого-то влюблена и очень несчастна! А что иногда смеется… Ну так что ж? Не рыдать же ей все время! – прозорливо заметил Рузя.

Сашка покосился на него и ничего не сказал. Рузя почесал живот, потом почесал дракончика через рюкзак, потом опять живот, чтобы никому не было обидно, и поехал в ШНыр хвастаться Афанасию и Кавалерии, что у них все получилось с документами.

Сашке же в ШНыр было нельзя. Простившись с Рузей на станции, он добрел до развилки полевых дорог. Одна дорога шла к Копытово и через него дальше, к ШНыру. Другая забирала правее и, огибая Копытово, уводила к тем поселкам, что постепенно становились новыми подмосковными городами.

По другой дороге можно было пройти и к изрезанному оврагами лесу – островку некогда дремучих, на древних морских песках стоящих рузских лесов, где в буреломе жили Гавр и его подруга. У Сашки не было четких планов на будущее. Просто находиться рядом со ШНыром, следить за гиелами, защищать, насколько сможет, ШНыр от опасностей. Если будет холодно – раздобыть для сараюшки железную печку.

Пока же он просто стоял, смотрел на обе эти дороги и думал, что вот как бывает. Вроде рядом идут дороги, а потом расходятся совсем. А поначалу кажется, что и разницы никакой нет, по какой дороге идти.

Рина никак не могла заснуть. Ей мешала Лара. Она бродила по комнате и все «звонькала» каким-то пашикам, сережикам, андрюшечкам. Все ее друзья была уже «обзвоньканы», некоторые даже по третьему кругу, а Лара все никак не успокаивалась. Рина уже в нее и подушку бросала, надеясь, что поможет, но не помогло. Лара подушку забрала себе как боевой трофей, а «звонькать» не перестала.

И вот Рина лежала и слушала Ларино «звоньканье». Ее удивляло, что Лара, с одной стороны, как будто никому не врет, а с другой – никому не говорит правду. Правда у нее какая-то ускользающая, причем даже и ложью ее нельзя назвать, потому что ускользает она и от самой Лары. Примерно такая же правда бывала у Оксы, когда она объясняла Вовчику, когда вернется.

«Ты выехала?» – «Да, да, да, давно выехала!» – «А вода почему в кране шумит?» – «Я голову мою, но я уже совсем на пороге!»

Так и Лара, еще находясь дома, могла сказать маме: «Я схожу в магазин!» Но из магазина ехала на выставку, с выставки – к подруге, от подруги – в кафе. Домой возвращалась так поздно, что метро по прямой еще ходило, но пересадки уже не работали. Однако и во лжи ее упрекнуть было сложно, потому что ведь и в магазин она заходила.

От прочих и такой честности нельзя было ожидать. Влад Ганич никогда не признался бы, что идет в магазин, допустим, за сметаной. Стал бы на пустом месте создавать тайны, важно говорить: «О! о! о! Не могу сказать, куда я! Это страшный секрет!» Потом обязательно принялся бы выяснять зачем тебе нужна эта информация, а в финале на всякий случай ввел бы в заблуждение.

В третьем часу ночи Лара в последний раз позвонила какому-то Колюсику и спросила у него, что он делает. Оказалось, что Колюсик спит. Лара сильно задумалась, посмотрела на часы и тоже легла спать. И ровно через минуту уже спала. Психика у нее была простая, как электрический выключатель. Замкнул цепь – Лара забегала, разомкнул – Лара мгновенно уснула.

Рина же лежала и, глядя в синеющий потолок, думала о Сашке, о Мамасе, о Долбушине, о сотнях разных, перетекающих одна в другую вещей. И все это клубилось, путалось. Рина уже засыпала, когда из стены рядом с ее кроватью выступила вдруг Суповна. Русалка на ее нерпи слабо мерцала. В руках у Суповны была желтая свеча, широкая, вся в подтеках воска. Слабый огонек свечи проваливался куда-то внутрь, оставляя стенки свечи нетронутыми, и потому во все стороны отбрасывались причудливые тени.

Рина, не удивляясь, лежала и смотрела на Суповну, считая ее частью сна. Суповна была в белой куртке со светящимися полосками на рукавах – слишком молодежной для нее, которую настоящая, не снящаяся Суповна, едва ли надела бы.

«Приснится же такое… Интересно, к чему бы это?» – думала Рина.

Снящаяся Суповна между тем подошла к Алисе и, растолкав ее, что-то негромко ей шепнула. Алиса быстро оделась и выскользнула из комнаты. Рину поразило, что она не стала устраивать обычных своих демонстраций.

Суповна оглянулась на Рину, и та поняла, что это все же не сон.

– Доброе утро! – сказала Рина.

Не оценивая степени доброты еще не наступившего утра, Суповна поманила Рину за собой и, качнув широкими плечами, опять шагнула в стену. Огонек свечи исчез. Рина тоже коснулась русалки и торопливо заспешила за ней. Использовать в ШНыре фигурки нерпи и проходить сквозь стены не поощрялось, но раз это делает Суповна – значит, и ей сейчас можно.

Пройдя сквозь стену, Рина оказалась в коридорчике. Повертела головой, отыскивая Суповну. Услышала ее грузные шаги на лестнице, ведущей на первый этаж, а оттуда в подвал. Сбежала по ступенькам и, подсвечивая себе телефоном, стала разглядывать глухую стену старой кладки, слабо сияющую, как если бы кто-то только что прошел сквозь нее.

Рина еще стояла в нерешительности, когда из стены появилась рука и попыталась, шаря вслепую, сгрести ее за ворот. Суповна не отличалась терпением. Рина не хотела, чтобы ее затащили в стену, где она залипнет. Увернувшись от руки, она торопливо коснулась русалки и шагнула в стену сама. Холодный камень древней кладки, через который она проходила, казался липким и невероятно противным.

Рина сделала никак не меньше семи-восьми шагов, а кладка все не заканчивалась. Рина заметалась, не зная, что ей делать дальше. Идти обратно? Но обратно – это куда? Не исключено, что в кромешной тьме стены, не имея никаких ориентиров, она пойдет не в ту сторону, заберется куда-нибудь в основание фундамента и сгинет там навсегда.

Времени на эксперименты не оставалось. Воздух заканчивался. Борясь с нахлынувшей паникой, Рина хотела было рвануться наугад, но услышала глухой повторяющийся звук. Кто-то сильно бил по стене справа от нее. Рина бросилась на звук – и шага через три едва не врезалась в Суповну. Увидев ее, старуха с облегчением отбросила обломок ржавой кирки, которым стучала по стене, наклонилась и подняла стоящую у ее ног свечу.