Сара Маас - Королевство стужи и звездного света [litres]

Мор не столько увидела, сколько почувствовала напряжение Фейры после очередных слов Эриса.

– Твоему отцу запрещено вторгаться на земли людей.

Сказано было твердым, не допускающим компромиссов тоном. И такая же бескомпромиссность сквозила в серо-голубых глазах верховной правительницы.

– Тебя это вряд ли касается, – небрежно пожал плечами Эрис.

Риз стоял, держа руки в карманах. Олицетворение изящества и непринужденности. Но тени, окружавшие его, и клубящаяся тьма, усыпанная звездами… Логово Кейра сотрясалось от каждого шага верховного правителя Двора ночи. Лицо Риза… сейчас он показывал свое истинное лицо – лицо самого могущественного из всех верховных правителей, каких знала история.

– Предлагаю напомнить Берону, что расширение его владений вообще не обсуждается. Это же касается каждого двора.

Эрис и бровью не повел. Удивительное спокойствие или полное безразличие? Мор ненавидела это в нем с первого дня их встречи. Холодность. Отрешенность. Казалось, он успел пресытиться жизнью и полностью потерял интерес к чему-либо. Ну а чувств у него никогда не было.

– А я бы предложил тебе, верховный правитель, поговорить об этом со своим дорогим другом Тамлином.

– Зачем? – спросила Фейра.

Ее короткий вопрос был острым, как кинжал.

Губы Эриса изогнулись в змеиной улыбке.

– Потому что только двор Тамлина граничит с землями смертных. И каждый, желающий расширить владения, вначале должен пройти через Двор весны. А на это нужно разрешение Тамлина.

Еще один мерзавец, которого Мор когда-нибудь убьет. Если Фейра с Ризом ее не опередят.

Не важно, что Тамлин участвовал в войне, приведя на поле сражения армию Берона и отряды людей. Не важно, что его дружба с Сонным королевством была лишь стратегической уловкой.

Мор никогда не забудет, как он обошелся с Фейрой. И не простит.

Лицо Риза оставалось холодным, однако слова Эриса заставили его задуматься. Чувствовалось, ему было противно получать сведения таким образом. Особенно от Эриса. Но в сведениях ценится содержание.

Мор поймала на себе взгляд Кейра. Он внимательно наблюдал за дочерью.

Сегодня она всего лишь одернула его, не сказав больше ни слова. Никакого участия в разговоре. В отцовских глазах читалось злорадное удовлетворение.

«Скажи хоть что-нибудь, – требовала она от себя. – Придумай. Обычно ты не лезешь за словом в карман. Сбей с него злорадство».

Но Риз посчитал, что визит окончен. Он взял Фейру под руку, направившись к выходу из тронного зала. Голова и впрямь гудела от его шагов. Он ведь что-то сказал Эрису. Она опять прослушала, поглощенная своими переживаниями.

«Ты еще попроси, чтобы тебя пожалели. Трусиха».

«Правда – твой дар. И твое проклятие».

«Скажи что-нибудь».

Но слова, способные ударить по отцу, так и не явились на свет.

Мор стремительно повернулась. Ее красное платье вспыхнуло, как пламя. Ухмыляющийся наследник Двора осени остался за спиной. Мор поспешила за Ризом и Фейрой – ее верховными правителями – из подземной тьмы в мир света.

– И умеешь же ты, Аз, преподносить подарки на День зимнего солнцестояния, – сказал я, отворачиваясь от окон кабинета в Доме ветра.

Внизу тонул в утренней дымке просыпающийся Веларис.

Мой названый брат и главный шпион стоял по другую сторону внушительного дубового стола, заваленного принесенными им картами и документами. Когда Аз постучался в двойные двери кабинета, выражение лица его не предвещало ничего хорошего. Явился он ранним утром. Должно быть, знал, что после визита в Каменный город я не засну. Еще бы! Эрис в открытую предупредил меня насчет Тамлина и границ Двора весны.

Когда мы вернулись домой, Фейра не сказала ни слова. Чувствовалось, она не готова обсуждать стратегию в отношении верховного правителя Двора весны. Она быстро уснула, а я сидел в гостиной наедине с пламенем очага и раздумьями.

Неудивительно, что я даже не пытался уснуть, а поспешил сюда, надеясь, что пронизывающий холод ослабит тяготы бессонной ночи. И сейчас еще мои крылья оттаяли не до конца.

– Тебе хотелось сведений, – невозмутимо произнес Аз.

Обсидиановый эфес Правдорубца у него на боку вбирал в себя первые лучи солнца.

Я моргнул.

– А ты не мог повременить? Эти сокровища можно было мне вручить и после праздников, – сказал я, указывая на стол.

Едва взглянув на непроницаемое лицо Аза, я тут же добавил:

– Можешь не отвечать.

Уголок его рта дрогнул. Вдоль шеи заскользили тени, похожие на движущиеся узоры татуировки. Такие узоры покрывали его тело под доспехами. Его тени отличались от тех, что я призывал магической силой. Они были порождением тюрьмы без воздуха и света, где его держали мальчишкой, намереваясь сломать.

Но он не сломался. Он постиг язык теней.

Голубые сифоны на его запястьях безошибочно свидетельствовали об иллирианском наследии. Но ни одно сказание иллирианских соплеменников не могло объяснить дарование «певца теней». Дарования эти не были связаны с сифонами, куда большинство иллирианских воинов направляли необузданную, убийственную магическую силу, дабы она не уничтожила все вокруг, включая и обладателей камней.

С сифонов я перевел взгляд на бумаги:

– Ты сообщил Кассиану?

– Я торопился к тебе, – ответил Азриель. – Он и так скоро появится.

Я закусил губу, хмуро разглядывая общую карту Иллириании.

– Получается больше кланов, чем я ожидал, – признался я. – Даже при худшем раскладе.

От меня во все стороны понеслись тени. Я выпустил их, успокаивая магическую силу, поднимавшуюся изнутри.

– Учти, в этих кланах не все поддерживают недовольных, – сказал Аз, пытаясь смягчить удар. Только не с таким каменным лицом! – Это общие цифры с указанием мест, где замечено недовольство, а не скопления недовольных.

Исполосованный шрамами палец Аза ткнул в один лагерь.

– Вот здесь всего две женщины подливают яду в рассказы о войне. Одна – вдова, вторая – мать погибшего солдата.

– Дыма без огня не бывает, – возразил я.

Азриель вперился в карту. Я ему не мешал, зная, что он заговорит не раньше, чем будет готов. Мальчишками мы с Кассианом часами дубасили Аза, пытаясь заставить его сказать хоть слово. Не было случая, чтобы он нам уступил.

– Иллирианцы – кучи дерьма.

Над плечами Аза клубились тени. Их шлейф накрывал ему спину, упираясь в толстый красный ковер.

– Они с детства обучаются воинскому ремеслу. Мечтают о настоящих сражениях. Понимают, что не все возвращаются с войны. Но когда кто-то гибнет, семьи выставляют нас злодеями. Если бы не мы, их муж или сын был бы жив. Спрашивается, почему?