Фёдор Быханов - Сильнее пламени

Но, как бы ни было трудно, до самого последнего момента, когда уже стало совсем нечем дышать, Борис Круглов так и не снимал с лица маску надоевшего, и теперь уже практически бесполезного кислородного изолирующего прибора газодымовой защиты.

Потому что не мог забыть, крайне тошнотворный и резкий запах, стоявший на территории завода, охваченной бедствием и встретивший его еще только по приезду на место, где ожидало столь страшное испытание пожарных космическим огнём.

Продолжая неуклонно двигаться в противоположную от огня сторону, несколько раз он снова, казалось бы, доходил до того предела, когда, вроде бы, уже потеряна всякая тяга к жизни.

Но находились силы взбодрить себя привычным, не раз виденным еще с детства на киноэкране заклятием наших воинов:

— Врешь, не возьмёшь!

И оно реально ему помогало.

Ведь получалось еще и ещё, пусть и понемногу проползти всё дальше и дальше от невыносимого пекла.

В какой-то момент ему показалось, что проделал очень далёкий путь, так как уже и жарило не так яростно, и темнота становилась всё гуще.

Но понятие пришло само собой:

— Просто прогорает за спиной «крематорий» ракетных ускорителей, значит, скоро, наверняка, закончится весь этот окружающий этот кошмар и для всего города.

Оценивая, со своей позиции рядового участника спасательной операции, реальные масштабы катастрофы, в действительности, он пришёл к выводу, что оказался лишь наполовину неправым в своих предположениях «пешки в большой игре с жертвами и разменами».

Как бы Борису Круглову ни было трудно ползти по обугленной траве с тяжёлыми кислородными баллонами за спиной, всё же и на самом деле он сумел преодолеть опасное расстояние, которое так отпугивало спасателей «второго эшелона» идти туда искать людей, наверняка уже погибших в столь адских условиях химического пекла.

Тех самых спасателей, кто счастливым образом всё же уцелел при произошедших в самом начале, наиболее губительных для их коллег, взрывах и возникшим сразу после них самом чудовищном и все испепеляющем всплеске огня.

Но, как раз именно они уже успели заметить в том мёртвом пространстве человека, одетого в блестящий полированным металлом, профессиональный огнезащитный костюм, который с трудом, то карабкался к ним, то бессильно извивался на обожжённой земле вроде гигантского червяка, выброшенного весной из кучи перегноя.

И когда тот, совсем выбившись из сил, окончательно замер на своем пути к жизни, несколько самых смелых бойцов пожарных расчётов стремглав бросились к нему на выручку.

Из своего нового беспамятства Борис Круглов выходил уже не так тяжело, как было прежде:

— Когда накануне страдал от пламени, удушья и страха смерти, терзавшего его всю ночь — долгую, казавшуюся фатальной и не имевшей своего окончания.

Сказалось, в большей мере, наверное, и то, что теперь можно было дышать полной грудью.

С наслаждением, Борис Иванович втягивал и втягивал в себя горький, пусть и чрезмерно напоенный «химией», но свежий после проклятого противогаза воздух.

С трудом повернув голову и оглянувшись, как только сумел, по сторонам, он, неожиданно для себя, увидел, что лежит уже вовсе не на земле, покрытой сажей и остатками сгоревшей травы, а на вполне удобных брезентовых носилках.

Стояли же они на самом краю освещенного уличными фонарями «пятачка» площади перед проходной Химзавода.

— Куда его успели спасатели, — как он уже стал понимать. — Вынести с места пожара.

По разговору стоявших рядом людей бывший журналист, волею безжалостной судьбы, оказавшийся в чужой, защитной брезентовой, с жаропрочным блестящим покрытием, форме штатных сотрудников МЧС, понял, что все они в настоящее время ждут приезда новых машин «Скорой помощи»:

— Взамен тех, которые уже отбыли, увозя в своих чревах в лечебное учреждение других пострадавших.

Тех, кого еще прежде самого Бориса Ивановича уже вытащили прямо из огня и отправили на лечение.

Борис Круглов прислушался, стараясь не упустить ни одного слова из тех, что роняли в разговоре его непосредственные спасители, из числа, то ли простых обывателей, то ли сотрудников предприятия, подвергнутого этой ночью столь жуткому рукотворному катаклизму.

— Досталось же сегодня этим пожарным! — с нескрываемым сочувствием протянул незнакомый голос.

— А нашим заводским испытателям, что легче было? — не согласился с ним другой собеседник.

Но при этом оба считали, что их подопечному явно повезло:

— Вроде бы и не обуглился, как прочие. И, похоже, уже приходит в себя!

Незнакомцы наклонились над Кругловым:

— Живой, что ли?

Стараясь пересилить подкатывавшую к горлу тошноту, Борис откликнулся на вопрос, произнеся, чуть ли не замогильным шёпотом:

— Не дождётесь!

После чего с трудом зашевелился и даже попытался привстать с носилок на ноги.

Это ему удалось.

Пусть и не с первой попытки, но всё-таки поднялся он с земли. Немного постоял, покачиваясь из стороны в сторону, обретая большую уверенность в своих собственных силах.

Зато дальше уже почувствовал себя куда более уверенно.

Это поняли и его спасители, когда «пожарный», перед этим избавленный их стараниями от своей брезентовой, с металлизированным жаропрочным покрытием, формы пожарного, сделал несколько шагов прочь, явно направляясь в тёмную сторону со света фонарей.

Туда, где рядом шелестели на лёгком ветерке листья распустившейся накануне сирени.

— Эй, ты куда? — строго окликнули они его. — Так у нас не положено смываться без спроса.

— Нужно будет обязательно пройти полный медицинский осмотр!

Хотел было отмахнуться от них Круглов, дескать, этого ему только и не хватало, но всё же не стал спорить.

Нашел для решения задуманного повод проще, чем собственное нежелание продолжать оставаться в истории, угодил в которую по собственной прихоти, совсем не следуя, как все остальные, долгу своей профессиональной государственной службы.

Нисколько не стесняясь мужиков, так и заявил им, с трудом шевеля спёкшимися губами:

— По малой нужде мне нужно отойти, а потом я весь ваш!

Те поняли его, придуманную тут же на месте, якобы, стеснительность, исключительно по-своему:

— Утку на самом деле здесь у нас подавать не кому.

— Давай себе, действуй!

На самом же деле Борису Ивановичу нужно было и совсем другое, чем высказанное спасителям.

Ему крайне захотелось просто остаться без их пристального надзора хотя бы на несколько секунд, но достаточных для решения судьбы его мобильного телефона.

Ещё только едва услышав про предстоящий строгий медицинский и прочий осмотр, он понял, что при этом вряд ли удастся сохранить записи, сделанные им в ходе пожара, с помощью, встроенной в мобильный телефон «Сони Эрикссон», видеокамерой.