Эмили Сувада - Эта смертельная спираль [litres]

Это как удар молнии.

И совсем не напоминает те неловкие, неуклюжие моменты, которые мы разделили с Даксом. Это грубая и неистовая энергия, от которой потрескивает воздух. Весь мир сжимается и сворачивается в маленькую точку, которая мерцает в глазах Коула.

Он просто смотрит на меня, так близко, так неподвижно. Ждет, пока я выстрою мосты, чтобы преодолеть пропасть, которая лежит между нами. Гравитация снова меняется, подталкивая нас ближе, и я позволяю ей перенести меня через эту пропасть. Дрожащей рукой я обхватываю его шею, закрываю глаза и прижимаюсь губами к его губам.

Долю секунды это напоминает поцелуй с камнем. Коул превращается в статую чистейшей стойкости. И меня внезапно охватывает ужас – я оказалась не права, он не хочет меня. Потрясение сковывает мое тело, но тут он оттаивает, и его руки обвиваются вокруг моей талии.

С его губ срывается низкий стон тоски и желания, а затем он яростно целует меня в ответ. Его вкус – соль и пот. А запах пропитывает все мои чувства, и мои мечущиеся, безумные мысли превращаются в неразличимый гул.

И это правильно.

Прикосновения, вкус и запах остаются на моем сердце, которое прекрасно подходит для этого. Его грудь прижимается к моей. Его пальцы впиваются в мою спину. А мои плечи словно созданы для его объятий.

Я разрываю поцелуй, чтобы глотнуть воздуха, и он обхватывает мое лицо одной рукой.

– Кэт… – начинает он, но мне не хочется говорить.

Нам сейчас и не нужны слова. Я хочу лишь чувствовать его губы на своих губах, а его руки на своей коже. Я хватаю его за рубашку и притягиваю к себе, заставляя его губы раскрыться для поцелуя.

Это так удивляет его, что на мгновение он уступает мне, но затем из его горла вырывается рычание. Он толкает меня бедрами, и мы отступаем, пока не доходим до кровати, на которую падаем вместе, потому что я все еще стискиваю в руках его рубашку.

– Я хочу тебя, – дергая за ткань, шепчу я.

Его рубашка отлетает в сторону, осыпая нас облаком сверкающих нанитов. Свет отражается от шрамов на его груди, и я, толкнув его на спину, одариваю поцелуями каждую жесткую линию, врезавшуюся в его кожу.

Стон срывается с его губ. Он тянет меня к себе, чтобы поцеловать вновь, и его руки скользят под мою майку.

– Ты такая красивая, Кэт. – Он падает обратно на подушку, рассматривая меня. – Ты даже не представляешь, какая ты красивая.

Я закрываю глаза, выгибаю спину и хватаюсь за нижний край топа, чтобы снять его, как раздается стук в дверь.

Я замираю.

Возбужденный и полуголый Коул так быстро вскакивает с кровати, что его движения сливаются в одно пятно, а я оказываюсь на кровати. И прежде чем мне удается сесть, он уже стоит между мной и дверью, сжимая в руке пистолет.

Раздается еще один стук, а затем внизу двери открывается маленькое металлическое окошко, и на пол падает завернутый в бумагу сверток. По коридору разносится эхо шагов и медленно стихает вдали. Коул опускает пистолет на стол и поднимает сверток.

Он вертит его в руках и разрывает бумагу, внимательно осматривая содержимое, прежде чем передать мне.

– Это для тебя.

– Для меня?

Я забираю сверток. Мне на колени падает белый хлопчатобумажный халат, тапочки и какая-то серебристая ткань, которая ощущается как вода. Под ними лежит записка от руки.

«Надень это перед процедурой. И если не хочешь, чтобы на тебя смотрели, переоденься в ванной. Новак».

Я резко поднимаю голову и осматриваю углы под потолком.

– Коул, здесь есть камеры?

Он неловко переступает с ноги на ногу.

– Эм, да.

– Почему ты не сказал мне об этом? Я собиралась раздеться.

Он потирает шею.

– Ну, я был немного увлечен тем, что ты… ну, собиралась раздеться.

Я впиваюсь в него взглядом. Мне хочется злиться, но я никогда не видела кого-то настолько красивого, как он, с румянцем на щеках и мертвыми нанитами в волосах.

– Господи, Коул.

Я встаю, сжимая ткань с халатом в руках, и чувствую, как покалывает кожу в тех местах, где он целовал меня. Еще секунду назад это казалось правильным, но теперь меня охватывает смятение. Я уже не знаю, зачем пришла сюда и во что втягиваю нас.

Я вот-вот умру, а он вот-вот потеряет меня. Мне не стоило приходить в его комнату. Я не должна была позволять этой слабости взять надо мной верх.

– Мне нужно идти.

– Кэт, подожди. – Он берет меня за руку. – Прости меня. Я должен был сказать тебе о камерах. И собирался это сделать, клянусь.

Я качаю головой:

– Дело не в этом. А в процедуре, папе и всем остальном. И я не очень хорошо соображаю сейчас. Мне не стоило приходить сюда. Это было большой ошибкой.

– Но не для меня. – Он подходит ближе и обхватывает мое лицо рукой.

Мне на глаза попадается скетчбук на полу.

– Да? Так почему же ты смотрел на свои рисунки Цзюнь Бэй, когда я пришла?

– Не смотрел. – Он наклоняется и поднимает скетчбук. – Вернее, я смотрел не на нее.

Он раскрывает один из разворотов где-то ближе к концу, и на меня смотрит девушка с выразительным и проницательным взглядом. Ее рот слегка искривлен, а изящная линия подбородка теряется в длинных вьющихся волосах. Она выглядит красивой и сильной. Но это не Цзюнь Бэй. Так выглядела я во время эфира. Каждая изогнутая и прямая линия моих черт нарисована так идеально, так старательно, что у меня перехватывает дыхание.

Я перевожу взгляд с рисунка на Коула. И что-то трепещет во мне при взгляде на него.

На его лице чистейшая ранимость. И эту ясную, нескрываемую эмоцию проявляет человек, которого создавали и выковывали как оружие. Этот взгляд потрясает меня. Во мне растет желание ответить ему. Оно настолько сильное, что начинают дрожать руки.

Он прав. Это настоящее. Я ощущаю это между нами, как сдвиг во времени и пространстве, как искажение самих законов природы. И уже нет пути назад. Мы зашли слишком далеко. Я обещала Леобену, что не причиню вреда Коулу, но он уже открыл мне свое сердце и сейчас увидит, как я умру.

Я лгала ему. И все еще продолжаю лгать. Он возненавидит меня за это.

Нет ничего опаснее благих намерений Агатты.

– Коул, – выдыхаю я, и мой голос срывается.

Мне хочется уйти, убежать, отмотать часы назад, чтобы у нас появилось больше времени побыть вместе. Но все, что я могу, это шагнуть в его объятия и позволить ему прижать меня к своей груди.

В этот раз, когда он целует меня, нас не подгоняет и не сжигает страсть. Это ласковый и нежный поцелуй, от которого мир разлетается вдребезги. Мы держимся друг за друга, и, прислушиваясь к его сердцебиению, я понимаю, что меня окутывает зыбкое чувство покоя.

Если я так проведу последний день своей жизни, то, возможно, все не так ужасно.

Возможно, я все-таки готова умереть.