Владимир Поселягин - Жнец [litres]

Вскоре, когда часть моторов наших грузовиков уже ревели, меня сняли с охранения и отправили к своей машине. Парни из нашего расчёта прихватили мой сидор и палатки уже сворачивали, оставляя на траве хорошо заметные пятна на тех местах, где они стояли. Всё грузилось в кузовы трёх машин обеспечения. Добежав до нашей машины, я свернул плащ-палатку, убрал тюк в кузов к нашим вещам и поинтересовался у командира расчёта, какой у нас приказ. Оказывается, приказа покидать место расположения не было, нас просто убирали с открытого поля и отсылали под прикрытие леса. Так что вокруг стояли крики, рёв машин и мат, куда же без него? Нашего «Захара» тоже убрали. На весь дивизион было всего две масксети, которые и натянули с краю, маскируя часть машин, для остальных рубили ветки. Две машины поставили на боевом дежурстве метрах в двухстах от опушки, в чистом поле, к счастью, наш расчёт в них не вошёл, поэтому, когда дали отбой, я завернулся в шинель под нашей машиной и, постелив плащ-палатку, уснул. Командиров не было, комдив на училищной эмке укатил с комиссаром в Кобрин за получением приказов, а то в такой суматохе о нас могут и не вспомнить. Даже в прикрытие никого не взял, видимо, ещё не осознал ужас происходящего, так что за старшего у нас остался командир первой батареи, это та, что из автоматических пушек. Наша пулемётная была третьей.

Проснулся я, когда меня пнули по ногам. Не вскакивая, я помнил, где заснул и что надо мной, только повернулся и открыл глаза, а командир расчёта велел:

– Вставай, выдвигаемся.

Я глянул на наручные часы, мою гордость, ни у кого их больше не было, даже у командира расчёта, такого же курсанта, как и мы, но имеющего по треугольнику в петлицах, младшего сержанта. Он был из тех, кого из армии прислали, таких немного было. В основной массе в училище поступили одни призывники, такие, как и я. Судя по времени, проспал я часа четыре, мало, конечно, но хоть что-то, лучше, чем ничего. Судя по рёву моторов, мы покидали наше расположение, парни мне кашу в котелке оставили от завтрака, будить не стали, так что, проверив, все ли мои вещи на месте, я устроился на корме кузова, за место наводчика встал один из двух наших заряжающих, и, пока мы медленно катили, переваливаясь на ямах, я поел и встал на своё место. Стопор стоит, чтобы стволы пулемётов не мотало в такт движению, и, судя по всему, хм, в Кобрин направляемся, затянутый дымами пожаров.

Я осмотрелся, боеприпаса как не было, так и нет, в кузове только наши вещи и оружие, и чего тянули эти четыре часа? Ленты снаряжены, на один бой, и всё. Всего в расчёте наших пулемётов было по пять курсантов: один за рулём, там же, в кабине, сидел командир расчёта, ну и трое в кузове – это я, наводчик и два моих помощника, заряжающие. К тому же так как это всё же учебная часть, то, бывает, мы сменяемся, кто заряжающим становится, кто наводчиком или водителем. В следующем месяце по плану нас должны были на крупняки перекинуть, а потом и в батарею автоматических пушек, изучать их на собственном опыте. Это нормально, и даже правильно, чтобы знать все нюансы. Сейчас пока, видимо, оставили на тех же местах, как и распределили до стрельб, раз привыкли и уже освоили специальности.

Двигались мы под прикрытием. В небе над Кобрином патрулировало два звена ишачков, но слева и справа, по бокам, были видны самолёты, которые или двигались в наш тыл, или возвращались. Немцы. Хотя, может быть, истребители охраняли кого другого, даже не может быть, а наверняка, мы же зенитчики, вот уж кого точно охранять не нужно. Правда, если у них есть боеприпас.

Сняв с пояса алюминиевую фляжку с водой, я сделал пару глотков и вернул её на место, наблюдая, как мы въезжаем в город и двигаемся по одной из боковых улиц, уйдя с центральной, по которой шли толпы беженцев. Я пока особых изменений с тем, что было в нашу историю с этой войной, не вижу, но и охватываю я, естественно, не всё. Однако, мне кажется, немецкий план «Барбаросса» идёт как надо немцам, а не нам. Интересно, куда нас направят? Тут есть железнодорожная станция, вон она как полыхает, могут погрузить на платформы и отправить в училище доучиваться, но, если поставить себя на место местных командиров, разве они отпустят боеспособную зенитную часть? Вот и я сомневаюсь. Значит, будем воевать. А пока мы двигаемся, я не только слежу за небом, но и не без интереса изучаю местную неразбериху. Толпы беженцев, машины, пытающиеся проехать через людей, крики, мат. Усталые лица людей, у некоторых местных я отчётливо вижу злорадство. Ишь, контра недобитая. А чёрт, это всё комиссар, умеет он с людьми разговаривать и вести их за собой!

На перекрёстке дивизион встал, первую батарею отправили к станции, там гуще всего дымило, вторую из крупнокалиберных куда-то ещё, а нашу батарею разделили на две группы: три машины направили в одну сторону, а две под командованием младшего лейтенант Гусарова, он у нас в училище преподаёт математику и расчёты, в другое место. Пока стояли, я с тоской смотрел на колонку, где люди набирали воду. В основном беженцы, очередь большая, а у нас тоже фляжки пусты, но не лезть же вперёд них. Лейтенант сел в передовой грузовик, и мы покатили, судя по направлению, в сторону границы.

Вскоре мы остановились у какого-то крытого грузовика. Гусаров, покинув кабину, приказал грузить боеприпас. Ну наконец-то, а то вообще стрёмно было. Мы с наводчиком из второй машины остались на месте, наблюдая за небом, тем более истребители улетели, а бойцы, включая командиров расчётов, начали носить ящики. Хм, по десять на каждую машину и всё? Так это, считай, два неполных боекомплекта, маловато. Надеюсь, доставка ещё будет. Сложив ящики в кузов, мы продолжили движение, а заряжающие, сидя в кузове и вскрыв по цинку, стали снаряжать пустые запасные ленты. Каждая лента на тысячу патронов, адова работа, уж я знаю, занимался этим.

Двигались мы фактически по обочине. Дорога была забита войсками и беженцами, пыли вокруг стояло немерено, но пару стремительных силуэтов, что заходили на дорогу, я всё же засёк. Мессеры. Охотнички, видать. Я скинул стопор и дал короткую очередь – это сигнал не только для парней из расчёта и командира, но и для передовой машины, и, как только наш водитель ударил по тормозам, я стал длинными очередями прицельно бить по истребителям. Это точно немцы, наши парами не летают. Упреждение я делал на полкорпуса. Тут и второй расчёт присоединился. Сбить мы никого не сбили, но провести штурмовку не дали, даже сброшенные ими бомбочки рванули в стороне, не долетев до дороги. Увидев, что здесь есть защита от атак с воздуха, летуны поспешили свалить, явно рассчитывая найти цели в другом месте и желательно беззащитные.

Все, кто был на дороге, или бросились в поле, или прибавили газу, пытаясь уйти. Сейчас же, когда истребители улетели, все возвращались к дороге. Поставив пулемёты на стопор, я снова стал наблюдать за небом. Лейтенант, проводив немцев взглядом, приказал продолжить движение, а водители ведь даже двигатели не заглушили.