Ирина Котова - Расколотый мир [litres]

– Благослови тебя Триединый, – пробормотал Вей Ши ритуальную фразу и сунул монетку в мешочек у пояса. Он не имел права отказываться. Подхватил болящего под локоть и аккуратно повел его в храмовый лазарет мимо кормильни, откуда доносился запах просяной каши. Было раннее утро, и огромный крытый двор храма был еще пуст. Скоро взойдет солнце, и через пару часов потянутся сюда больные и беженцы: кто полечиться, кто поесть, пока не обустроился на новом месте.

Когда Вей Ши вернулся во двор, гостья Владыки Четерии уже установила у огромной колонны, сбоку от ворот, мольберт, поставила перед ним складной стульчик. Сейчас начнет фотографировать город и громко восторгаться видами, делать наброски, постоянно отвлекаться на новых людей и украдкой зарисовывать их в блокнот, вытаскивая из пенала на поясе разноцветные карандаши, позвякивая множеством золотых украшений и смешно щуря сильно подведенные глаза. И периодически приставать к нему, Вей Ши, пока не надоест настолько, что он начнет ей отвечать. А уйти со двора нельзя – здесь его служба.

Служители храма приняли нового послушника с радостью. Рабочих рук не хватало, а работы, наоборот, было довольно. Несколько ночей после изгнания из дворца наследник Йеллоувиня почти не спал, мечась на жесткой койке, а днем работал наравне с другими послушниками, стараясь не кривиться от боли. Вей Ши так и не попросил помощи в лечении: не дай боги, узнают его, и пойдет молва, что на престол великого Йеллоувиня когда-нибудь взойдет поротый император. А если дойдет до деда? Как посмотрит он на внука – с презрением?

Сюда, в Тафию, как и в другие города Песков, пришли служители и послушники из разных стран, в том числе и из Йеллоувиня. И, вероятно, только убежденность, что наследник императорского престола никак не может чистить нужники и подметать двор здесь, в храме Города-на-реке, не позволяла его узнать. Вей Ши понимал, что служители Триединого не будут болтать, но страх, что о его унижении узнают, был сильнее – и он не снимал публично рубаху и никому не показывал раны. Да и не мучила его боль так, как уязвленная гордость. Виталисты способны залечить раны и убрать шрамы, но куда деть память?

Внутри него который день плескалась ярость, сменяемая и жаждой мести, и стыдом, и почти отчаянием. Как его, наследника престола, посмели учить кнутом, словно животное или раба? И за кого? За какую-то простолюдинку? Да, он не рассчитал силы и сделал больно, поддавшись гневу, но он оберегал честь семьи. Иначе, если бы кто-то увидел эти снимки и узнал его, над домом Ши начал бы смеяться весь мир. А он и так доставил семье немало тревог.

Вей Ши был единственным сыном отца и единственным внуком у деда. До него невестки подарили нынешнему императору Йеллоувиня четырех внучек, и появление долгожданного тигра-наследника было воспринято с ликованием.

В императорской семье наследникам всегда позволялось много. Все знали: в малую коронацию в храм войдет мальчик, а выйдет сдержанный и тонко чувствующий гармонию будущий правитель. Только вот с Вей Ши так не вышло. Отец считал, что сыграла свою роль кровь красной прабабки: внук хоть и вышел из храма способным оборачиваться, посвященным во все семейные умения, сильным менталистом, но не избавился от гордыни и не познал смирения. И потому он оказался не способен погружаться в медитацию и восстанавливать равновесие. Дед же решил, что слишком мало внимания уделял внуку и его воспитанию и закрывал глаза на то, как бабушка, мать и многочисленные сестры, тетушки и кузины, а также нанятые подобострастные учителя и «друзья», получавшие от дружбы толику славы и благ, уверяли Вей Ши в его великолепии, исключительности и непогрешимости. Поэтому даже божественные эманации не смогли исправить неправильное воспитание.

До восшествия Вей Ши на трон после малой коронации оставались еще многие десятки лет, и старшие мужчины в семье надеялись, что он перерастет особенности характера, не свойственные Желтому дому, и научится входить в транс, необходимый для познания мира. Но Вей до сих пор не научился, и до сих пор его преследовали вспышки гнева. После очередной такой дед и принял решение сослать его под другим именем простым солдатом в глухую провинцию с одной сменой одежды и плетеной циновкой.

И отец, и дед говорили ему, что он слишком горд – а каким еще должен быть наследник великого рода? Говорили, что он слишком кичится происхождением – но он видел несовершенство и простоту простолюдинов, которых боги не посчитали достойными даже капли своей крови. Только за последние три года, во время ссылки, он понял, что помимо крови есть мастерство и нельзя не уважать даже простых солдат, если они добились высот в своем деле. Но честь семьи и происхождение по-прежнему значили для него много.

В ссылке Вей Ши научился терпеть соседство простых солдат: в казарме либо привыкаешь, либо сходишь с ума. Научился не огрызаться на команды сержантов: армейские наказания хорошо дисциплинируют. Научился заставлять уважать себя и под чужим именем. Стал лучшим и попал в императорскую гвардию – и дед, проходя мимо, едва заметно одобрительно качал головой. Во дворце, конечно, его узнали, но Хань Ши жестко пресекал попытки как-то выделить внука из других гвардейцев или воздать ему почести. Перед ссылкой дед обрезал внуку возможность пользоваться родовыми умениями, и поступил правильно – сейчас Вей Ши это понимал. Тогда же только и оставалось, что по ночам от злости метаться тигром по окрестностям казарм. Способность к обороту – единственное, что ему оставили. И что остается ему до сих пор.

С другой стороны, если и признавал Вей Ши над собой чью-то власть, то это была власть первопредка, деда, отца и Мастера клинков. И злость и обида на учителя за эти дни постепенно превратились в глухое упорство. Он докажет Четери, что достоин перенимать его мастерство. И наказание выдержит с честью. И если надо учиться смирению… что же, он попытается. И начнет с раздражающей его навязчивой девчонки.

Тогда древний воин будет смотреть на него с той же гордостью, что и на рыжего мага, до уровня которого наследнику еще учиться и учиться. И дед будет.

Вей Ши шестом подхватил с жаровни тяжелый закипевший котел, поставил его у входа, на камни двора, и, зачерпнув деревянным ковшиком кипятка, плеснул его на лавку, где ранее сидел старик. И начал натирать ее щеткой. Много больных приходят сюда, и, чтобы не распространялась зараза, надо каждый день все тщательно отмывать.

– А я принесла тебе булочку рисовую. Вы же такие в Йеллоувине едите? Я специально попросила приготовить. На, возьми!

Он повернулся: девочка, слишком сильно накрашенная, увешанная золотыми украшениями, опять стояла за его спиной, – обошел ее, снова набрал в ковшик кипятка, вернулся.