Ирина Котова - Расколотый мир [litres]

Через пару минут Алина аккуратно продавливала края раны мокрой холодной холстиной. Рана была очень горячей и выглядела немногим лучше, чем днем: чуть зарубцевалась, но рваные края были припухшими, синеватыми. Тротт то и дело недовольно командовал:

– Сильнее, Богуславская. Вам не жалеть меня нужно, а отек снять.

Она все равно старалась аккуратнее, потому что видела, как напрягаются от прикосновений мышцы на его спине и плечах, и слышала, как он задерживает дыхание.

– Понимаю, почему вы никого не жалеете, – сказала принцесса тихо, снова окуная тряпку в воду. – Вы и себя не жалеете в первую очередь.

Тротт покосился на нее через плечо, и Алинке почему-то стало очень неловко.

– Долго затягивается, – виновато проговорила она. – Раньше вы быстрее лечили и себя, и меня.

– Это из-за яда, – буркнул инляндец. – Местные инсектоиды и арахноиды все ядовиты в той или иной степени. У пауков-лорхов на лапах и челюстях есть зазубрины, в них выходят протоки с ядом. Он слабый, но, если не двигаться после ранения, можно заснуть – на это он и рассчитан. Засыпаешь, и тебя едят. Сильнее, Богуславская.

Алина вздохнула, подавляя зевок – спать она явно хотела больше, чем отравленный профессор, – и с силой прижала тряпку к ране. Тротт дернул крылом и вполголоса выругался. И она решилась:

– Я же могу вам помочь, лорд Макс.

– Лорд Макс? – с непередаваемой едкой интонацией повторил инляндец. Алина покраснела, но не отступилась и затараторила быстрее:

– Лорд… профессор! Не перебивайте меня, пожалуйста. Я действительно могу помочь! Могу же и я быть в чем-то полезной? Моя кровь действует как универсальное противоядие. Вам нужно будет сделать всего несколько глотков.

Инляндец снова покосился через плечо, и взгляд его был серьезным и внимательным.

– Интересно. Это свойство красных?

– Только первой линии, профессор.

– И действует против всех ядов?

– Ага, – она выжидательно уставилась на него.

– Любопытно было бы изучить, – пробормотал он задумчиво, даже не почувствовав, похоже, очередного прикосновения тряпки.

– Так вы выпьете? – обрадовалась Алинка.

Тротт качнул головой.

– Ранение не такое серьезное, и я не умираю в судорогах. Завтра будет легче. Спасибо, Богуславская, но не стоит ранить и вас тоже, тем более что неизвестно, подействует ли ваша кровь здесь. Лучше я потрачу силы на то, чтобы залечить свою рану, а не вашу.

Алина не стала спорить, только вздохнула тяжело.

– А как на алкоголь действует? – спросил он через пару минут. – Воспринимает как яд? На табак? Наркотики?

Пятая Рудлог задумалась, выкрутила тряпку, потрогала рану: отек явно спал, но пошла сукровица, и она поспешно приложила ткань еще раз.

– Моя сестра курит, зависимость есть, значит, табак не нейтрализует, – сосредоточенно начала перечислять она, – алкоголь действует, – тут она смутилась, – в малых количествах точно… хотя нет, мой дед Константин уходил в запои, значит, и в больших действует. Но, полагаю, отравиться им нам не грозит. А про наркотики я ничего не знаю, – сокрушенно закончила принцесса.

– Интересно, – повторил инляндец снова и замолчал, задумавшись.

– Вы лучше полечите себя, – попросила Алинка. – Отек почти ушел, лорд Тротт. И… может, меня научите?

– Вряд ли получится, – отозвался он, поворачиваясь. Взял у нее из рук ткань. – Вы еще маленькая. А способность к лечению приходит со взрослением.

– Я не маленькая, профессор, – серьезно проговорила принцесса, упрямо и сердито склонив голову. – Мне скоро будет семнадцать!

Тротт некоторое время молча смотрел на нее фосфоресцирующими зелеными глазами, потом как-то невесело усмехнулся.

– Идите есть. И ложитесь. Мне тоже нужно ополоснуться. Завтра я подниму вас раньше.

Когда он вернулся, Алина догрызала крысозуба, разместившись поближе к скрытому костру, чтобы сорочка подсохла до сна, и лениво шевеля крыльями. Потянутый во время занятий бок побаливал, но не страшно, глаза слипались, и она то и дело зевала. Лорд Макс сел рядом, взял со мха готовую тушку, сухарь, начал есть.

Алина потерла веки, проговорила заторможенно:

– И все же как мне научиться лечить, профессор?

– Угомонитесь, Богуславская, – сказал он с незлой насмешкой. – Вы уже спите с открытыми глазами.

– Не сплю, – возразила принцесса и тут же зевнула, прикрыв рот. – Вы все равно жуете. Расскажите.

Тротт вздохнул.

– Ваше воспитание оставляет желать лучшего, Алина. Равно как и ваша способность терпеливо ждать.

– Ругайтесь, ругайтесь, – пробормотала она укоризненно, старательно держа глаза раскрытыми, – сто раз бы уже объяснили.

– Закройте глаза.

– Зачем? – подозрительно осведомилась принцесса.

– Бить вас буду, – буркнул он. – За назойливость.

Алинка от тепла и сытости улыбалась совсем довольно.

– Положите руку мне на спину.

Принцесса вяло придвинулась на стволе почти вплотную, завела ладонь ему под крыло, накрыла подпухшую рану.

– Закройте глаза. Теперь послушайте себя. Поведите вверх-вниз над кожей. Вы должны почувствовать: над повреждением кончики пальцев заколет холодом, и вам нужно усилием сознания этим холодом и лечить.

– Ничего не чувствую, – пробормотала Алина, ощущая, как уплывает в сон.

– Неудивительно, – проворчал Тротт. – На себе – принцип такой же. Если есть возможность коснуться рукой – проще. Если нет – сосредотачиваетесь мысленно на ране и желаете ее вылечить. Поймете, что процесс начался, когда начнет покалывать холодом повреждение. А если оно серьезное, то будет очень больно, излечение пойдет через усиление симптомов… Богуславская, зачем вы меня гладите?

– Я вас лечу, – возмутилась она, соскальзывая куда-то вбок и вниз и натыкаясь щекой на что-то твердое, видимо, плечо.

Рядом раздался тяжелый вздох, и Алина уже во сне почувствовала, как ее со сдавленным ругательством поднимают на руки, несут куда-то и укладывают на мхи, укрывая курткой.

11 февраля по времени Туры

Гранитные проплешины в папоротниковом лесу начали попадаться на второй день после нападения паука. Местность пошла вверх, и Алинка теперь очень внимательно следила за тем, куда ступает. Мягкий влажный мох до этого уберегал от ран, но здесь выходы породы лишь местами были сглажены ветром и подернуты тонким слоем перегноя. Кое-где шершавые серые уступы, покрытые блеклыми лишайниками, расслаивались ступеньками или рассыпались щебнем, и принцесса несколько раз наступала на острый камешек, неведомо как закатившийся под ноги и скрытый мхами.

Тротт периодически смотрел на ее ноги и хмурился.

– Поднимемся повыше – сделаю вам обмотки, – сухо проговорил он, когда принцесса в очередной раз тихонько ойкнула.