Мария Семенова - Змеиное Солнце

Он представил себе поросших бурой шерстью с головы до пят великанов. Мохначи им, пожалуй, едва достанут макушкой до груди. Главное — не двигаться… Тогда, может, его сочтут мертвым…

В отдалении вдруг что-то дважды гулко грохнуло, а затем раздался яростный медвежий рев. В тот же миг великаны, позабыв о своем занятии, ринулись туда, где отчаянно ревел от боли зверь.

Когда топот и пыхтение окончательно затихли, тело снова стало слушаться Джериша. Он приподнял голову и осторожно огляделся. Поблизости никого видно не было. Тогда, распихивая убитых соратников локтями, он выбрался из-под груды тел и опрометью бросился по склону вниз, где за соснами буйно зеленели кусты, — подальше от места гибели отряда и звероподобных хозяев этой земли.

Бежал он долго, подгоняемый радостным ощущением, что жив. И если не считать ушибов — даже не ранен. Превосходный бронзовый доспех принял на себя удар валуна и камней поменьше. Слава Солнцу, не все они были так же тяжелы, как тот, что сбил его с ног! Проломившись через кусты, жезлоносец неожиданно выскочил на берег озера. В нос ему ударил запах тухлых яиц. На поверхности воды то и дело появлялись и лопались большие пузыри.

Джериш остановился в нерешительности, успокаивая дыхание. Приближаться не хотелось. Но было бы неплохо омыться после боя — он был весь в грязи и крови, к счастью чужой. Воин внимательно огляделся по сторонам, прислушался — ни звука. Даже птицы, похоже, брезговали этим местом. Но выбора особо не было. Возвращаться к реке, где орудовали лохматые чудовища, сейчас точно не стоило. «Эта вонь отобьет мой запах, им будет труднее меня найти, — пришло на ум воину. — Потом найти убежище, затаиться — а ночью выбираться отсюда…»

Джериш расстегнул ремни доспеха, сбросил его наземь. Тело сразу почувствовало приятную легкость. Даже гнусный запах стал переноситься как-то легче. А может, он просто привык к нему. Предводитель жезлоносцев снял пояс с кинжалом, одежду и нагишом бросился в теплую, как лечебный отвар, воду. Ему вдруг показалось, что ссадины, полученные в недавней схватке, сами собой затягиваются, точно вода и впрямь была живой, как в сказках. «А может, так и есть?» — подумал Джериш. Там, где он рос, с невысоких гор срывались холодные ручьи — такие же, как тот, который привел их в землю людей-медведей. Но чтобы вода в озере была почти горячей! О таком ему даже слышать не доводилось.

Джериш нырнул, снова вынырнул, глотая воздух, и огляделся. В середине озера из воды поднималась куполообразная скала, поросшая кустарником и корявыми деревцами. Воин прищурился — ему показалось, что среди зелени темнеет пятно, похожее на вход в пещеру. Если там в самом деле есть пещера, не сгодится ли она ему для убежища?

Но только было он собрался сплавать туда на разведку, как могучая лапища схватила его за волосы и потащила к берегу. Он попробовал вырваться, пнув существо в бок, но в ответ послышался грозный рык, который, без сомнения, означал «не дергайся». «Ничего, — попытался успокоить себя Джериш, хотя сердце его стучало как барабан, — сейчас притворюсь, что смирился, а на берегу лежит кинжал…»

Между тем хозяйка лапищи — а Джериш еще в воде осознал, что это хозяйка, а не хозяин, — вылезла на берег, встряхнулась и, ссутулившись, направилась к кустам, не выпуская из руки золотистых волос пленника. На ходу она гукала и ворковала — вроде бы даже заботливо, — но при этом безжалостно продолжая тащить его.

В тени кустов лежала, поджидая товарку, еще одна шерстистая великанша. Она встала, скорчила недовольную гримасу, ухватила Джериша, развернула к себе спиной и хлопнула ладонью между лопаток так, что чуть не вышибла из него дух. Первая женщина, которая тащила пленника, что-то выкрикнула и рванула его к себе. Затем, усевшись наземь и, шмякнув Джериша животом к себе на колени, начала с урчанием ковыряться в его золотистых волосах.

«Святое Солнце, что она делает?!» Ответом на попытку вырваться был звонкий шлепок по заднице. Пальцы спасительницы снова погрузились ему в волосы и принялись неспешно ощупывать голову. Но Джеришу отчего-то казалось, что этим дело не закончится. Страшилище, заигравшись, может запросто оторвать ему голову. Если оно, конечно, играет, а не…

Внезапно великанша оставила свое занятие, вскочила на ноги и резво куда-то направилась, без малейшего усилия перекинув пленника через плечо. «Они меня съедят, — в ужасе думал воин. Он поглядел на огромные груди чудовища, которые покачивались у него прямо перед носом, и его замутило. — Или чего похуже…» Голый, безоружный — таким слабым и беззащитным он не чувствовал себя никогда прежде, даже в детстве. Джериш прекрасно понимал: как бы ни решили страшилища распорядиться его жизнью, вряд ли он сможет сопротивляться им. В этот миг он горько жалел, что не погиб в бою.

Наконец они остановились у расщелины, и великанша, что перебирала ему волосы, втолкнула пленника внутрь. Навстречу ему несся жизнерадостный шум и гам. Джериш влетел в пещеру, упал на пол, приподнялся и начал осматриваться. К его изумлению, она оказалась полна человекоподобных существ — голых, коренастых, большеголовых, примерно с него ростом, совершенно диких с виду. «Верно, они держат себе тут еду про запас, — быстро соображал Джериш. — Кажется, это мохначи. То-то наши погонщики не хотели сюда идти!»

Однако обитатели пещеры, кем бы они ни были, казались удивительно веселыми и беззаботными. Они тут же обступили Джериша и принялись тискать и щекотать его, радуясь невесть чему. Жезлоносец, похолодев, замер на месте. Они что, сошли с ума с перепугу? Один из «мохначей», расталкивая прочих, протянул Джеришу большущую улитку на ладони. А когда тот попытался оттолкнуть ее, замотал головой, схватил воина за нижнюю челюсть и с самым дружелюбным видом засунул ему улитку в рот. И тут же все будто разом позабыли о нем и с гомоном бросились куда-то. Вскоре из дальнего конца пещеры послышалось дружное чавканье и хруст улиточьих раковин.

«Они ведут себя словно дети», — недоумевая, подумал Джериш. И тут его осенило: это и есть дети! Дети медвежьих людей!

«Должно быть, без одежды и доспехов великанша приняла меня за детеныша, — подумал он, чувствуя такое облегчение, будто с его сердца свалилась целая скала. — И вытащила из озера, решив, что один из их медвежат тонет…»

Он ухмыльнулся, выбрал себе угол поудобнее, сел там на землю и принялся жевать улитку. На вкус было противно, но сносно. Что ж, покуда надо привыкнуть к такой еде. И заодно подумать, как отсюда выбраться.

В следующие дни жизнь Джериша текла до отупения однообразно. Днем и ночью выход из пещеры сторожили великанши, рыком и оплеухами отгоняя от него любопытных детенышей. Время от времени их выпускали наружу — побегать и пособирать ягоды и улиток, — но тоже ни на миг не сводя с них глаз.