Мария Семенова - Змеиное Солнце

Но миг его торжества закончился быстро — с диким криком на него набросилась обезумевшая всадница. Ее секира со звоном обрушилась на бронзовый шлем Кежи, продавливая его на треть. Оглушенный ингри рухнул на колени. Мина спрыгнула с седла и с отчаянными воплями стала рубить его, будто колоду.

«Вот это, пожалуй, уже лишнее, — заметил про себя стоявший в березовой роще Учай, издалека наблюдая за избиением. — Хотя… Кежа в последнее время слишком много себе позволял. Ладно, пора заканчивать…»

Он быстро огляделся, проверяя, видит ли его кто-нибудь. Но ингри, занявшие рощу, увлеченно выпускали стрелы по увязшим в снегу воинам Фарейна. Тогда Учай наклонился и подобрал торчащую из снега дривскую стрелу. Неторопливо натянул охотничий лук, тщательно прицелился и на выдохе спустил тетиву.

Мина, не успев даже вскрикнуть, со стрелой в затылке ничком упала на грудь мертвого Джериша.

— Тебе, моя возлюбленная госпожа, — прошептал Учай, опуская лук.

Бой закончился. Фарейн ясно это видел. Он с завистью подумал, как ловко удалось Джеришу в одно мгновение оценить поле схватки, силу врагов и сделать так, чтобы все преимущества дривов обернулись против них самих. На утоптанном снегу подле возов, где совсем недавно схватка бушевала с особой жестокостью, лежало несколько мертвых воинов из отряда Джериша. Еще несколько раненых стонали и пытались приподняться, чтобы обратить на себя внимание. Самое время было помочь им.

Фарейн пересчитал оставшихся при нем всадников. После первой его неудачной вылазки их осталось не больше двух десятков. Другие были живы, но тоже лежали там, в снегу.

— Зовите горожан, — приказал наместник. — Пусть переносят раненых за стены.

Вельможа снова повернулся к полю. На дороге, там, где она уходила за березовую рощу и тянулась по берегу, показались сани, за ними еще одни, окруженные пешими изорянами. Впереди, ведя в поводу тянувших первые сани коней, медленно и понуро шагал тот самый невзрачный молодой воин, которому Джериш невесть почему поручил командовать пешцами левого крыла. Наместник болотного края тронул пятками конские бока и направил коня к первым саням.

— Была жаркая схватка, — увидев подъезжающего вельможу, заговорил невзрачный изорянин.

Фарейн распахнул глаза от неожиданности — дикарь говорил на языке Аратты. Сейчас мальчишка был без шлема, и Фарейн с удивлением увидел широкие белые полосы проседи в его темных волосах.

— Ясноликий Джериш был подобен разящей молнии, — хрипло продолжал тот. — Он убил Изгару, вскочив на спину своему коню и на полном ходу всадив вождю дривов в глаз стрелу поверх щитов. Об этом выстреле будут слагать песни! Вся стража Изгары полегла на месте, должно быть следуя обету. Никогда прежде мне не доводилось видеть такого свирепого боя! Я велел своим воинам спустить мертвецов под лед на корм рыбам. Тело Изгары — здесь, в санях…

Фарейн с возрастающим изумлением слушал этого лесного мальчишку, который выглядел как обычный простолюдин, а говорил с ним как равный.

— А во вторых санях… — Тощий мальчишка тяжело вздохнул, не поднимая глаз. — Там — могучий Джериш, мой побратим Кежа и моя жена Мина. Они были подле великого арьяльского воина в его последний миг! Они стояли рядом с ним с оружием в руках — и пали от рук подлого врага… Я бы и сам, возможно, погиб, когда б Илень не пришел мне на помощь. Он тяжело ранен…

— Кто такой Илень, — наконец оправившись от неожиданности, перебил его Фарейн, — и кто таков ты сам?

— Илень в прошлом служил в вендской страже. Он из дривов, верных государю. Сегодня, пролив за тебя кровь, он вновь доказал свою храбрость и преданность. А меня, — он поднял на вельможу холодный, полный гордости взгляд, — зовут Учаем, сыном Толмая. Царевич Аюр провозгласил моего отца наместником земли Ингри-маа, которую вы зовете Затуманным краем. Я наследовал ему. Мой друг и наставник, благородный Джериш… — Он запнулся и провел рукой по лицу, будто смахивая слезы. — Прости, я не могу говорить. Они пали, как славнейшие из славных. Они выиграли эту битву и заслужили, чтобы все в этой земле помнили день их победы! Мы схороним наших героев, как велит обряд предков. А для Джериша следует развести такой костер, чтобы его увидели не только в землях дривов, но и в столице Аратты! Клянусь, так и будет!

— Ты складно говоришь, парень, но здесь я наместник, — недовольно напомнил Фарейн. — И мне решать…

— Что ж, если так, — тут же ощетинился Учай, — мы немедля уедем и я совершу обряд в своей земле! — Его голос из звучного и проникновенного вдруг стал резким, как удар бича. — Сколько у тебя сейчас войска, наместник? Пара десятков конных и та жалкая толпа ополченцев, которая еле добралась до рощи, когда там уже никого не было? Ты сможешь без нас отстоять город, когда дривы, разъяренные смертью Изгары, вернутся за твоей кровью?

— Постой, не обижайся, вождь изорян, или как тебя там, ты меня неверно понял, — заторопился Фарейн, со стыдом осознавая, что сейчас оправдывается перед этим беловолосым дикарем. — Я благодарен тебе за помощь в битве. Прошу тебя войти в Мравец. Мы поможем твоим раненым, дадим отдых войску, обсудим наши дела… Мы разведем погребальный костер, устроим тризну по местному обычаю и, конечно, отпразднуем нашу совместную победу!

— Благодарю за приглашение, благородный Фарейн, — с достоинством склонил голову Учай. — Я принимаю его.

Фарейн вошел в большой зал своего деревянного дворца, который он велел некогда приготовить для приемов, и направился к высокому резному креслу, стоящему на возвышении в красном углу. Конечно, вытесанное из дубового комля, пестро раскрашенное сиденье весьма мало напоминало настоящий Солнечный Престол. Но для вождей усмиренных племен, которых Фарейн намеревался тут принимать, этого дикарского великолепия казалось достаточно. Другое дело, что вождей наместник тут принимал, мягко говоря, нечасто.

Придав себе вид, полный гордого величия, он прошествовал к деревянному трону. Однако быстроногий Учай внезапно опередил его, вскочил на возвышение и как ни в чем не бывало уселся в резное кресло.

— Здесь больше не на чем сидеть, — обведя недоумевающим взглядом зал, объяснил он. — Распорядись принести себе что-нибудь, хотя бы шкуру!

Фарейн остолбенел от такой наглости. Он повернулся к дверям. Замершие в страхе слуги, придворные и утомленные схваткой воины молча глядели на обоих наместников, ожидая, чем все закончится.

Арий и сам осознал, что тянуть нельзя, — чем дольше он торчит пнем у ступеней собственного трона, занятого чужаком, тем нелепей выглядит.

— Пересядем на лавки, — наконец предложил он. — Нам будет удобнее разговаривать, сидя друг против друга.