Роман Злотников - Нечистая кровь. Книга 2. Корни Тьмы [litres]

Эгмонтер прекрасно его понял; они понимали друг друга с полуслова.

Герцог вздохнул, явно раздосадованный проволочкой.

– Ты знаешь сам. Это вопрос не человеческого или животного, а Света и Тьмы. Тьма и Свет обретают наивысшую силу, только встречаясь друг с другом. Тьма во Тьме и Свет в Свете немногого стоят. Поэтому для действительно мощного темного ритуала всегда нужны ингредиенты, содержащие толику Света. Как, например, то, что было раньше человеческой девственницей и эльфийской иэллией.

– И то, что прежде было светлым магом, в одиночку сражавшимся с Тьмой, – сказал Брайс.

Эгмонтер широко улыбнулся.

– Это твои слова, а не мои. Но, заметь, я предпочитаю использовать твою смешанную силу как катализатор для заклинания, а не твою нечистую кровь в качестве жертвенного дара Тьме. И если ты подумаешь как следует, то поймешь, что в этом есть резон.

– Для ритуала в теле жертвы не должно остаться ни одной целой кости.

– Да, точно. Кроме черепа и позвоночника. Я начну, пожалуй. Но закончить тебе придется самостоятельно, потому что…

Брайс поднял руку. Спокойно. Эгмонтер ожидал нападения, разумеется. Он ждал этого с первой минуты, как они заключили сделку. Но сейчас это не имело никакого значения. Брайс приоткрыл пошире дверь, мысленно поглаживая свою внутреннюю Тьму, тут же рванувшуюся к нему. Ты голодна, милая, пришла пора тебя покормить…

Брайс набросил на Эгмонтера заклинание немоты – легко, словно стряхнул паутинку с куста.

Эгмонтер был магом больших амбиций и знаний, но малого дарования. Поэтому для плетения чар ему все еще требовались слова.

Брайс повернулся к девушке и взял ее на руки. Она выгнулась, словно сведенная судорогой, забилась и закричала без слов, сипя распахнутым безъязыким ртом. Ее стриженая голова моталась из стороны в сторону, билась Брайсу в плечо, пустые выжженные глазницы слепо таращились в ночной мрак.

– Тише, милая, – сказал Брайс. – Все хорошо, теперь все будет хорошо. Больше тебя никто не тронет.

Она продолжала биться, как пойманная рыба, и ему пришлось стиснуть ее голые ребра и бедра крепче, до синяков. Эгмонтер пытался бросать в него арканы, но Брайс легко возвел вокруг себя защиту и мог вовсе не обращать на него внимания. Он отошел от алтаря с концентрическими кругами, подальше, к самому краю поляны, где сохранилось немного сухой травы. Снял с плеч плащ и подстелил на землю, а потом положил на него несчастное существо, для которого уже почти ничего нельзя было сделать. Почти ничего.

– Тише, бедная. Отдохни. Поспи. Все будет хорошо. Я обещаю.

Он шептал, и Тьма шептала у него внутри – те же самые слова, так же нежно, так же лживо. Брайс сплел сонные чары, и девушка наконец затихла, обмякла, перестав метаться по земле. Брайс поднял ее иссохшую руку с содранными ногтями, тронул губами искусанную ладонь.

– Все хорошо. Спи.

Она уснула. Брайс сидел, держа ее руку у своего лица, глядя в ее пустые глазницы и приоткрывшийся во сне рот. Погладил по жестким коротким волосам, пытаясь хоть как-то их пригладить. Он не знал, ни кто она, ни откуда, не мог вернуть ее родным или предать земле на ее родине. Но что-то сделать он все же мог.

Спи, милая. Просто спи.

Сердце в груди, еще минуту назад бившееся, как испуганная птица, замедлило бег. Оно билось все реже, реже. Потом перестало.

Брайс опустил руку девушки на ее грудь и накинул ей на лицо край своего плаща.

Потом повернулся к Эгмонтеру и снял с него чары немоты.

– Ты мне солгал, Эгмонтер.

– Конечно, – прохрипел тот, выплевывая слова из сжавшейся глотки. – А ты думал что? И впрямь будем трудиться на благо темного дела вместе? Ты, жалкая беспородная тварь, дикий щенок из ваших засранных гор, правда рассчитывал стать мне ровней?

Что-то было не так. Брайс нахмурился. Он не сомневался в своих силах, магия герцога уже не могла подавить его собственную, так что же… о чем он…

Эгмонтер шагнул назад. Потом еще и еще, Брайс попытался шагнуть за ним – и не смог сдвинуться с места. Он резко мотнул головой, пытаясь понять, что происходит, что держит его на месте – не магия Эгмонтера, это точно, так что же…

Пентаграмма. Пять пней, стоящих в виде пятиконечной звезды. Но не те пни, между которыми были нарисованы магические круги – для отвода глаз, понял Брайс в нарастающем страхе, это было сделано лишь для отвода глаз. Как и заклинания и зелья, которые он создавал последние недели. И так увлекся этим, а главное, тем, что это восстанавливало его силы, что не задумался, а возможно ли это, осуществимо ли… несочетаемые ингредиенты, надерганные из разных книг заклинания… и ритуал, который не мог провести до сих пор ни один известный маг, ни светлый, ни темный.

А ты решил, что сумеешь? Никому до сих пор не удавалось, а ты один сможешь. Ты же величайший маг в Митриле и один из величайших на материке, да? Наглый, самоуверенный мальчишка. Попавшийся в ловушку собственного тщеславия точно так же, как недавно это произошло с твоим братом. О котором ты уже почти забыл.

Брайс почувствовал, как его неудержимо клонит к земле. Он попытался сопротивляться – и не смог, словно на спину ему рухнул вековой дуб. Ноги подкосились, Брайс осел на колени, зарываясь пальцами в землю. И тогда увидел круги – не нарисованные, а вырезанные в земле. Неудивительно, что Измиер не позволял Брайсу зажечь свет – чтобы он раньше времени не заметил их. До того, как окажется ими пойман.

Эгмонтер забегал вокруг, вскидывая руки и гортанно тараторя заклинания. Брайс едва мог разглядеть его мятущуюся в темноте фигуру, попытался дотянуться до нее – и чуть не упал, когда брошенный им в герцога магический аркан вернулся назад, рикошетом едва не убив его самого. Как в той камере для магов в темницах Бергмара, куда засадил его когда-то Яннем. Чем сильнее маг, тем трудней ему там приходится. Место, выворачивающее тебя наизнанку и обращающее твою собственную силу против тебя.

– Что… – прохрипел Брайс, но договорить не сумел. А Эгмонтер был слишком занят – он носился вокруг пентаграммы, колдуя яростно и даже вдохновенно. Брайс не знал ни одного заклинания из тех, что он использовал, но чувствовал, что все они, каждое из них, обращено против него.

Что-то шевельнулось под ним, внизу, точно гигантский крот прорывал себе ход. Потом вдруг земля провалилась вниз, втягивая в себя колени и запястья Брайса. Он попытался высвободить руку, но земля продолжала осыпаться, рыхлая, жирная, она засасывала, как зыбучие пески. Скоро он погрузился в нее по плечи.

И только тогда увидел Эгмонтера прямо напротив себя, за чертой вырезанного в земле круга.

– Мне нужно было, чтобы ты ее убил, – сказал герцог. – Но я конечно же знал, что ты не захочешь. Тьма и Свет, Брайс Митрильский, они так славно усиливают друг друга, особенно когда сочетаются в одном человеке. Ты избавил бедняжку от страданий, и правильно сделал – она и так достаточно намучилась. Но знаешь, что самое важное? Убивая ее, ты верил, что совершаешь доброе дело. Тьма и Свет, Брайс, Тьма и Свет. Ты знаешь, где именно проходит между ними черта? Я – нет. Но с твоей помощью намерен узнать.