Джей Кристофф - Неночь [litres]

Мужчина молча скрылся обратно в карете.

– … Что ж, это бодрит, не так ли? ..

– Еще мягко сказано.

– … Кажется, ты где-то потеряла половину платья …

– Как мило, что ты заметил.

– … Хотя, судя по тому, как ты танцевала с этим мальчишкой, полагаю, потеря только половины – то еще разочарование …

Мия закатила глаза и сильнее ударила поводьями.

Они оставили карету к югу от Бедер. Мия прыгнула на мостовую и отсалютовала озадаченному владельцу. На месте возницы гулял сильный холодный ветер, и губы девушки посинели. Она была на грани того, чтобы снова начать сокрушаться о выборе своего наряда, как вдруг Трик снял сюртук и, не говоря ни слова, накинул его ей на плечи. Тот продолжал оставаться нагретым, сохраняя тепло его кожи.

Они побежали по задним проулкам и маленьким мостикам, двигаясь на юг к заливу Мясников. Прибыв к Свинобойне, прокрались внутрь и поднялись по лестнице на мезонин над тихой бойней.

От потери крови у Мии кружилась голова: рана продолжала кровоточить так, что рукав сюртука Трика промок. Жилет и штаны двеймерца тоже полностью пропитались кровью – его рука прижималась к серьезной ране в боку. Их бледные лица исказились от боли, воспоминания о музыке, танце, виски и улыбках уже остались в прошлом. Они едва уцелели. Парочка кралась по винтовой лестнице, вонь меди и соли жалила ноздри, пока они спускались все ниже и ниже на заляпанный кровью этаж.

Там их ждала шахид Аалея.

От элегантного платья, корсета из кости драка и симпатичной маски-домино не осталось и следа. Она была одета в черное, реки угольных волос обрамляли бледное лицо в форме сердечка. Единственное, что имело цвет, – это ее улыбка. Алая, как кровь, стекающая по руке Мии.

– Ну что, повеселились среди людей, мои дорогие? – спросила она.

– Вы… – Трик скривился, так и не отдышавшись. – Вы…

Шахид приблизилась к ним по плиточному полу. Отняла руку Трика от раны и цокнула языком. Поцеловала окровавленные пальцы Мии.

– Наш подарок вам, – сказала Аалея. – Напоминание. Ходите среди них. Играйте среди них. Живите, смейтесь и любите среди них. Но никогда не забывайте – ни на секунду, – кто вы на самом деле.

Женщина отпустила ладонь Мии.

– И никогда не забывайте, что значит служить.

Шахид махнула рукой в сторону бассейна.

– Счастливого Великого Подношения, дети.

Лишь один из них так и не вернулся живым из Годсгрейва. Юноша по имени Тово, с темными волосами и ямочками на щеках. В честь него в Зале Надгробных Речей провели тихую мессу.

Безымянный камень.

Пустой склеп.

Мия больше ни разу не слышала упоминания его имени.

Когда хор запел и Достопочтенная Мать прочитала молитву перед каменной богиней, Мия попыталась найти в себе чувство жалости. Задаться вопросом, кем был этот юноша, почему он здесь умер. Но, глядя на других аколитов, на их холодные глаза и поджатые губы, она знала, о чем думал каждый из них.

«Лучше он, чем я».

Шли недели, Великое Подношение не отмечалось, никаких благодарностей больше никто не высказывал. Казалось, будто маскарад выбил из этих стен последний вдох легкости. Ткачиха продолжала трудиться, создавая из них произведения искусства, но все улыбки, подмигивания, кокетство и нежные касания испарились. Теперь, если не раньше, все они поняли, что это вовсе не игра.

На следующую перемену после того, как Диамо прошел через ткачество, Мия заметила, что Трик пропустил Зал Карманов. После болезненного урока Маузера по искусству расставлять ловушки с порошком и избегать их Мия поднялась по винтовой лестнице и обнаружила двеймерца в Зале Песен. Без рубашки. Мокрого от пота. Зажав в руках деревянные мечи, он так яростно избивал тренировочный манекен, что тот чуть ли не визжал.

– Трик, ты пропустил урок Маузера.

Юноша ее проигнорировал. По деревянной фигуре приходились размашистые удары, по пустому залу эхом раскатывались хрясь, хрясь, хрясь . Его обнаженный торс блестел, влажные дреды спадали на глаза. На полу рядом валялось с полдюжины сломанных учебных мечей. Должно быть, он провел там всю перемену…

– Трик?

Мия коснулась его руки, заставила остановиться. Он резко повернулся, чуть ли не рыча, и высвободился из ее хватки.

– Не прикасайся ко мне!

Девушка заморгала, оторопев от гнева в его глазах. Вспомнила, как эти самые глаза наблюдали за ней во время танца, как он переплел их пальцы…

– Ты в порядке?

– …Да. – Трик сделал глубокий вдох и вытер глаза. – Извини. Давай к делу.

Пара заняла позиции в круге для спарринга под заливающим зал золотистым светом. Вооружившись деревянными мечами, начали работать над караваджо Мии [80]. Но всего через пару минут стало ясно, что Трик был не в настроении для наставничества. Он ревел, как волк с похмелья, когда Мия совершала ошибку, кричал, когда она оступалась, и в итоге так сильно ударил ее мечом по предплечью, что нанес рану.

– Черная Мать! – Мия схватилась за запястье. – Это было чертовски больно!

– Оно и не должно быть щекотно, – отчеканил Трик. – Если забудешь о защите в бою с Джессаминой, она перережет тебе глотку.

– Слушай, что бы тебя так ни бесило, если хочешь об этом поговорить – я слушаю. Но если ты ищешь, на ком бы сорвать злость, я оставлю тебя с тренировочными манекенами.

– Я не злюсь, Мия.

– Ой, да ладно. – Она подняла окровавленное запястье.

– Ты просила научить тебя, вот я и учу.

Мия вздохнула.

– Эта стоическая ерунда начинает надоедать, дон Трик.

– Да пошла ты, Мия! – заорал он, отбрасывая мечи. – Я же сказал, ничего не случилось!

Мия резко остановилась, когда клинки проскользили по тренировочному кругу. Посмотрела в глаза Трика. На отвратительные чернильные каракули на его коже. На шрамы под ними. И поняла, что он единственный аколит, который еще не прошел через ткачество.

– Слушай, – вздохнула она. – Может, я и не особо проницательна, когда доходит до чужих проблем. И я не хочу лезть не в свое дело. Но если хочешь излить душу, я рядом.

Трик хмуро уставился в никуда. Мия снова промолчала, позволяя ему задать вопрос вместо нее. После, казалось бы, вечности, проведенной в угрюмой тишине, Трик наконец заговорил:

– Они лишат меня их.

– …Я не понимаю.

– Ты и не должна.

– Может, и не должна. – Мия отложила меч. – Но все равно хочу.

Трик вздохнул. Мия села на пол, скрестив ноги, и похлопала рядом, предлагая ему присоединиться. Мрачный, чуть ли не с надутыми губами, юноша сел на корточки, а затем плюхнулся на камень. Мия придвинулась ближе – достаточно, чтобы он знал, что она рядом. Потянулись долгие минуты, а парочка сидела в молчании. В полной тишине зала, названного в честь его песни.