Джей Кристофф - Неночь [litres]

Мия вытянула руки. Захотела подняться наверх. Могущество загудело в ее жилах; прежде она никогда такого не испытывала. К ней начала стекаться родственная темнота. Девочку обхватили длинные черные щупальца, выскользнули из ее пальцев, закапываясь в кирпичную кладку у основания Камня. Потянули ее вверх, как полупрозрачные лапки огромного паука. И, постепенно, Мия начала подъем.

Вверх по высокой стене. Через зубцы на вершине и спутанные ветки колючего куста на стенах. Тени окутывали ее, словно пеленки младенца, и несли к медно-густому смраду смерти. Ее волосы развевались от нарастающего ветра.

Мия прокралась по окровавленным коридорам, укутавшись в такие глубокие тени, что почти ничего не видела. Тела. Повсюду. Задушенные и заколотые мужчины. Забитые до смерти собственными цепями или конечностями. Со всех сторон звенел шум убийства, в воздухе витало насыщенное зловоние потрохов. Мимо пробегали размытые силуэты, на полу рычали и извивались. Откуда-то издалека доносились крики, откуда-то, куда не пускала ее тьма.

Мия скользнула в Философский Камень, как нож между ребер. Эту тюрьму. Эту скотобойню. Прошла мимо открытых камер в более тихие пространства, где двери были по-прежнему заперты, где скрывались тощие и изголодавшиеся заключенные, которые не желали испытывать удачу в «Снижении». Девочка сняла плащ из теней, чтобы лучше видеть, и присмотрелась между прутьев к тонким, как палка, пугалам, к этим призракам с опустевшими глазами. Она понимала, почему люди соглашались попытать счастья в ужасном гамбите Сената. Лучше умереть в бою, нежели от голода в темноте. Лучше встать и пасть, чем преклониться и жить.

Если только, конечно, с тобой не заперт четырехлетний сын…

Пугала взывали к ней, приняв за Бессердечное привидение, явившееся их помучить. Мия обежала тюремный блок вдоль и поперек с широко распахнутыми глазами. В ней нарастало отчаяние. И страх, несмотря на кота в тени. Они же должны быть где-то здесь? Не могла же донна Корвере потащить сына на бойню ради возможности сбежать из этого кошмара?

Или могла?

– Мама! – звала Мия со слезами на глазах. – Мама, это Мия!

Бесконечные коридоры. Беспросветная чернота. Глубже и глубже в тени.

– Мама?

– Мама!

Мия с рывком проснулась, прядки волос прилипли к мокрой от пота коже. Ее сердце выпрыгивало из ребер, глаза расширились, грудь вздымалась и опускалась. Моргая в темноте, мокрая от паники, она наконец узнала свою комнату в Тихой горе; сияние, не имевшее источника, окутывало все мягким светом.

– Всего лишь сон, – прошептала она.

Не сон. Кошмар . Тот, который не снился ей годами. Каждую неночь, когда ужасы прокрадывались к ее кровати над лавкой Меркурио, каждый раз, когда фантомы ее прошлого проникали в голову, пока она спала, рядом всегда караулил Мистер Добряк. И раздирал их в клочья. Но теперь она осталась одна. Во власти своих снов.

Своих воспоминаний.

«Дочери, где же он может быть?»

Мия с трепетом оторвалась от подушек. Склонила голову. Обхватила себя руками. Страх пульсировал в груди в такт ее сердцебиению. Когда она сжала кулаки, тени начали извиваться на стенах. Девушка вспомнила, как они слетались по ее команде в прошлый раз, когда солнца спускались с небес. В прошлый раз, когда она…

«Не смотри».

Мия думала, что с ней все будет в порядке. После визита в библиотеку Трик проводил ее до спальни и заверил, что Мистер Добряк вернется. Когда пробило девять, она легла на кровать, попыталась убедить себя, что все будет хорошо. Но без защиты друга ничто не препятствовало ее снам. Воспоминаниям о той беспросветной, пропитанной кровью яме. О том, что она обнаружила внутри.

«Не смотри».

Мия крепко зажмурила глаза.

«Не смотри».

Пустая комната. Пустая кровать. Одиночество. Страх. Они накатывали на нее волнами. На протяжении многих лет она не оставалась одна. Никогда не боролась с ночными ужасами без сторонней помощи. Мия прижала кулаки к глазам и вздохнула.

Уже пробило девять. Нарушать комендантский час Достопочтенной Матери было бы глупо, особенно после того, что Духовенство сделало с Тишью. Но она уже выходила тайком с Эшлин и не попалась. Да и место, в котором она хотела оказаться, находилось всего через пару дверей.

«Место, в котором я хочу оказаться?»

Перед ней простиралась перспектива бесконечных, бессонных часов.

Растущий страх, что Мистер Добряк никогда не вернется.

В груди укрепилась уверенность.

«Место, в котором я хочу оказаться».

Темный коридор. Трясущиеся руки. Она вставила тени в замок, чтобы приглушить звук, но ее пальцы дрожали так, что она боялась его сломать. Если постучит, кто-то может услышать. Эшлин. Диамо. Джессамина.

Наконец щелкнул замок. Дверь слегка приоткрылась на приглушенных тенями петлях. Мия заглянула в темную комнату, прокралась внутрь. Ахнула от испуга, когда кто-то схватил ее за руку, толкнул к стене и прижал к горлу нож. Затем остановился, узнав ее в темноте, опустил клинок и процедил сквозь стиснутые зубы:

– Зубы Пасти, что ты тут делаешь? – прошипел Трик.

– …Сюрприз?

– Я мог перерезать тебе гребаную глотку!

Она попыталась успокоить кинувшийся в галоп пульс, подавить страх, чтобы вновь обрести дар речи.

– Я не могла уснуть, – прошептала Мия.

– И поэтому решила вломиться ко мне в комнату? Уже больше девяти! Что, если тебя поймают?

– Прости. – Она облизала пересохшие губы. Сглотнула.

Трик по-прежнему прижимался к ней – достаточно близко, чтобы она могла вдохнуть его запах. Мия вдруг осознала, что он спит голышом – обнаженная плоть блестела в тусклом свете, источник которого был скрыт от глаз. Ее взгляд пропутешествовал по его телу, напряженным мышцам гладкого торса, взбухшим венам шеи и рук. Дыхание слегка участилось. Страх, пробудившийся в девушке, до сих пор свирепствовал, но теперь к нему присоединилось что-то еще. Что-то древнее. Более сильное.

«Хочу ли я этого?»

Мия заглянула в его насыщенные ореховые глаза, смягчившиеся от жалости. Он не знал, каково это. Не мог понять, что для нее значит Мистер Добряк. Тем не менее Мия увидела, что его злость испаряется и ее место занимает ласковый взгляд.

– И ты извини. Просто ты меня напугала.

Трик вздохнул и отступил. С ее губ сорвался бессловесный протест, и Мия пробежалась пальцами вдоль его руки. Кожа мгновенно покрылась мурашками. Она подняла руку к мускулистому плечу. Заставила юношу замереть.

– Мия…

– Можно я посплю сегодня здесь?

Трик нахмурился. Круглые ореховые глаза всматривались в Мию.

– Поспишь?

Поскольку юноша был без одежды, Мия почувствовала, как что-то твердое прижимается к ее ноге. Она опустила подбородок, взглянула на двеймерца из-под темной завесы ресниц. Губы изогнулись в слабой понимающей улыбке, когда он слегка дернулся. С умышленной плавностью девушка опустила свободную руку. Пробежалась вдоль него пальцами, чувствуя, как он набухает. Трик ахнул, когда она наконец полностью взяла его в ладонь и погладила по гладкой шелковистой плоти. Мию наполнило мрачное удовольствие от того, что Трика могло зажечь ее легчайшее касание.