Рик Риордан - Меч Лета [litres]

Икс вырвал из рук эйнхерия в камуфляже автомат Калашникова, врезал ему по башке прикладом его же оружия и обратился ко мне:

– Ну, Магнус Бобовый Город, иди и возьми высоту за этаж девятнадцать.

– Попробую! – прокричал ему я. – Но только от клички Бобовый Город отказываюсь. Так больше меня не называйте.

Я двинулся вверх по холму и, дойдя до вершины, прижался к стволу кряжистого дуба. Икс внизу продолжал оголтело сражаться. Он крушил противников кулачищами, заламывал им руки и бодал головой до тех пор, пока они, бездыханные, не сваливались у его ног.

Стрела ударила мне в плечо. Поняв, что меня пришпилило к дереву, я рванулся вперед. Боль едва не лишила меня сознания, но стрела сломалась. Я снова мог двигаться. Кровотечение быстренько прекратилось, а рана стала затягиваться, словно ее залили воском.

Надо мной вдруг нависла густая тень. С неба пикировало что-то темное и огромное. «Валун, – моментально сообразил я. – Его метнули с балкона из катапульты». В следующую долю секунды мне стало ясно, куда именно он приземлится.

Я уже раскрыл рот, чтобы предупредить Икса, но было поздно. Его больше не было, как и эйнхериев, с которыми он сражался. Их всех накрыла двадцатитонная глыба известняка. На ней красовалась надпись: «С любовью от шестьдесят третьего этажа!».

Сотни воинов немо таращились на каменюгу. Ветки и листья, которые она в полете сбила с деревьев, еще какое-то время кружились в воздухе. Налюбовавшись вдоволь на это зрелище, викинги повернулись ко мне.

В грудь мне впилась стрела. Я заорал скорее от ярости, чем от боли, и вырвал ее из своего тела.

– Обалдеть, – изумленно повел головой один из моих противников. – Как у него заживает-то быстро.

– А если копьем? – дал ему совет викинг, стоящий рядом. – Или лучше сразу двумя.

Они вели себя так, будто я был подопытным кроликом, над которым можно производить любые эксперименты.

Три десятка бойцов ощетинили разом копья. Во мне поднялась волна ярости. Из горла вырвался дикий крик, и я ощутил, как с ним из меня на них поперла огромной силы волна, словно от разорвавшейся бомбы. Тетива на их луках лопнула. Мечи попадали на землю. Ружья, копья и топоры улетели в лесные заросли.

Волна иссякла во мне так же внезапно, как поднялась. Возле меня стояла толпа безоружных эйнхериев. В первом ряду я заметил синего голого парня. Бейсбольная бита валялась возле его ног.

– Это что же такое? – ошалело вытаращился он на меня.

Его сосед-воин с черной повязкой на глазу и в красных кожаных доспехах, украшенных серебряными завитушками, осторожно нагнувшись, поднял с земли свой топор.

– Эльфсейд-ведовство, – ответил он синему парню. – Отлично сработано, сын Фрея, – глянул он на меня своим единственным глазом. – Мне уже много столетий не приходилось видеть подобного трюка. Но костяная сталь все же лучше.

Топор его взвился со свистом вверх. Подняв глаза, я успел еще уловить блеск лезвия над своей головой, прежде чем мир для меня исчез.

Знакомый голос спросил:

– Ну что, снова мертв?

Открыв глаза, я обнаружил себя в павильоне с серыми каменными колоннами по краям. Снаружи со всех четырех сторон виднелось одно лишь пустое небо. Воздух разреженный. По мраморному полу носился холодный ветер. От его порывов в центральном очаге гудел огонь, а пламя в жаровнях по обе стороны от высокого помоста стелилось. Три ступени вели к двойному трону. Он был сделан из белого дерева, украшенного искусной резьбой, весьма детально изображающей разных животных, птиц и ветви деревьев в листве. Поперек широкого сиденья, обтянутого мехом горностая, валялся тот самый мужчина в футболке бейсбольной команды «Ред Сокс», которого я перед тем, как очнулся в Вальгалле, едва не принял за своего отца. Рядом с собой он пристроил пакетик из фольги с печеньками и с удовольствием их поглощал.

– Добро пожаловать в Хлидскьяльв! – Его иссеченные шрамами губы растянулись в улыбку и стали похожи на застежку «молния». – Чтобы ты знал, это Высокий Трон Одина, – похлопал он легонько ладонью по резному белому дереву.

– Но вы ведь не Один, – вычислил я методом исключения. – Вы, вероятно, Локи.

– В остром уме тебе не откажешь, – засмеялся он.

– Но что мы здесь делаем и почему трон Одина называется скальп? – спросил я.

– Хлидскьяльв, – очень четко и медленно произнес Локи. – Начинается на «х», кончается на «в». И букву «х» полагается произносить резко.

– Ну, это, наверное, мне все равно, – отмахнулся я.

– Зря ты так, – возразил мне Локи. – Именно с этого трона началось кое-что для тебя очень важное. Вот потому мы и здесь. – Он похлопал рукой по горностаевому сиденью. – Садись рядом и угощайся печеньками.

– Да нет, спасибо.

– Много теряешь, – закинул он себе в рот очередную порцию. – Потрясающая лиловая глазурь! Не могу точно определить ее вкус, но полное объеденье.

В шее у меня запульсировало. Я сильно этому удивился. Ведь все сейчас явно происходило во сне, да к тому же еще я был мертв.

Взгляд Локи меня пугал. Похожая напряженность стояла в глазах и у Сэм, но она явно старалась ее контролировать, а глаза Локи метались и вспыхивали, словно огонь в очаге, который пляшет под ветром в поисках, что поджечь.

– Фрей однажды здесь тоже сидел, – погладил мех горностая Локи. – Тебе известна эта история?

– Нет, я ее не знаю, но… – Я умолк, старательно подбирая слова. – Разве имеет право сидеть здесь кто-нибудь, кроме Одина?

– Не имеет, – подтвердил Локи. – Этот трон исключительно Одина и Фригг. Короля и королевы. Сидя на нем, они видят все Девять Миров. Стоит им только сосредоточиться, и они обнаруживают всех, кто им нужен, и все, что им нужно. Но если кто-то другой осмелится сесть сюда… – Он поцокал языком. – Для этого смельчака Волшебный Трон, возможно, станет проклятием. Не находись я сейчас в иллюзии, наверняка на такое бы не осмелился. А вот у твоего отца хватило решимости. Он впервые тогда восстал против правил, – откусил еще от лиловой печеньки Локи. – Как же я уважаю его за это.

– И? – Мне хотелось скорее добраться до сути.

– И вместо того, что он собирался увидеть, Фрею открылось самое для него желанное. Это разрушило его жизнь. Он потерял свой меч и… – Локи вдруг сморщился, как от сильной боли. – Извини…

Лицо у него перекосило, будто его одолел приступ чиха, и, отвернувшись, он вдруг исторг ужасающий вопль, как от внезапно пронзившей боли.

Когда я снова увидел его лицо, от шрама, который пересекал его переносицу, поднимался клочками пар.

– Извини, – повторил он. – Время от времени мне в глаза плещет змеиный яд.

Я вспомнил один из мифов.