Ярослав Гжендович - Конец пути [litres]

Сперва увидел светящуюся полосу, что выросла из снежной пустоты и перерубила его напополам. Совершенно как тогда, когда он, освободившись из дерева, ослабленный и больной, одиноко сражался на перевале. Давным-давно. Теперь у него еще и видения. На долю секунды. Проблеск подсознания, но он различил обросший крючковатыми остриями клинок, втыкающийся ему под плиту нагрудника, визг встающего на дыбы коня, круговорот неба, кувыркающегося, словно на трапеции, сильный рывок, напрягающий все внутренности, и тяжелое падение. Короткий, будто вспышка, проблеск. Не раздумывая, он свесился на противоположный бок Ядрана, вцепившись в гриву, а мерзкий протазан или глевия и правда выросла из метели вместе с руками, ухватившими оружие, – и промелькнула над седлом. Серпообразный клинок не выпотрошил Драккайнена, скользнул вдоль бока, но потом он почувствовал рывок, и правда пославший его на землю.

Сложнее всего было смягчить падение назад. Он сделал, что смог, стараясь ничего не сломать; удалось перекатиться через плечо, ударить ладонью в снег, но соприкосновение с землей все равно выбило воздух из груди. Серп не воткнулся в тело, но зацепился за полу анорака. Хватило и этого.

Было видно, что нападал спец. Драккайнен еще не восстановил дыхание, не нашлось даже времени, чтобы проверить, целы ли ребра и зубы, – он вообще успел только неуверенно покопошиться, словно был перевернутой на спину черепахой, а Змей, сжимая древко, уже подскочил сбоку, одним движением освободил запутавшийся крюк на клинке и наступил разведчику на грудь. Протазан дернулся вверх, нападающий скрутился в талии, а оружие пошло в противоположную сторону, словно маятник, и сейчас уткнет в грудь разведчику узкий клинок.

Вуко снова увидел вспышку, понял, что арахнидовый ламинат выдержит и что поэтому клинок скользнет прямо в горло.

Ему не пришла в голову ни одна разумная последняя мысль, он не увидел никакого слайд-шоу своей жизни, не вспомнил никаких умных фраз. Ничего не было, кроме обжигающей вспышки адреналиновой паники.

Просто не сумел.

Темный диск мелькнул у него над головой, перечеркнул белый хаос, окружавший их со всех сторон, и смел нападавшего. Словно того протаранило миниатюрное НЛО.

Вуко перекатился в сторону и начал вставать, когда кто-то ухватил его за воротник и рывком вздернул на ноги.

– Щит отдашь потом, – крикнул Грюнальди с седла и исчез в белом шуме.

Похожий искристый, вертлявый хаос нарастал у Драккайнена в голове. Сквозь треск электростатики, поглотивший все остальные звуки, до него вдруг добралась рвущая боль в спине и в надорванных жилах, прострелив до почек. И еще он нигде не мог найти меч.

Воин-Змей начал ворочаться, отчаянно хрипеть, сталкивая с себя щит Грюнальди. Драккайнен качнулся в его сторону и пнул в подбородок, сам вновь повалившись в снег. Перевернулся на живот, все еще давясь в конвульсивных пародиях на вздохи, не дававшие ему ни капли кислорода. Среди белизны замаячила некая темная форма, режущая снег решительной линией, напоминавшей огромное тире. Он поднял глевию и, подпираясь ею, словно посохом странника, встал ровно.

Перевел дыхание – вместе с воздухом вернулся и свет. Белый шум остался, но появился еще и вопль, и топот лошадей, и хаос бегающих вокруг людей.

Кто-то выскочил на него сбоку, размахивая мечом и жутко крича. Вуко крутанул глевией, подрубив нападавшему ноги, ткнул шипом на древке в солнечное сплетение. Крик нырнул к небесам обезумевшим визгом – и вдруг затих. Другой Змей с красно-черным лицом, превратившимся в маску злобного демона, рубанул сверху, клинок лязгнул о твердое, выглаженное древко. Вуко пнул противника в голень, отскочил и косо рубанул, распарывая грудь от плеча до бедра, а потом смел с дороги ударом второго конца древка, при этом упав от усилия на колено.

А потом побрел вперед, словно слепец, держа неудобное оружие наготове, в поисках лежащих.

Те попадались то и дело, присыпанные покрасневшим снегом, превращенные в продолговатые сугробы, но все – облаченные в косматые шубы, в черную ткань, похожую на бархат, в пластинчатые доспехи из вороненого, набитого заклепками железа. Он же искал белый материал, что теряется на снеге, с черными, размытыми полосами камуфляжа, блеск мелких звеньев кольчуги, голову, покрытую рыжей щетиной.

И засохшей кровью.

И находил лишь трупы Людей-Змеев и раздавленных крабов. И снег, секущий лицо, слепящий глаза, лезущий в рот. Вуко слышал топот лошадей – повсюду – и крики своих людей. Это было хорошо, потому что в снегопаде казалось, что их десятки и что они везде. Он пытался крикнуть в ответ, но только слабо захрипел.

Из снежного торнадо выросло световое копье, пробивая Драккайнена навылет. Он отступил с его пути, уклонился и рубанул клинком поверху, попав в Змея, выскочившего из пурги и желавшего, похоже, надеть его на копье хитрым низким ударом. Змей согнулся и упал вперед, свернувшись, как червяк. Драккайнен пару раз дернул, но противник лежал на копье, надевшись на проклятые серповидные отростки для стягивания всадников с лошади, и оружие безнадежно завязло.

Он ругнулся и выпустил древко и сразу же присел, когда предупредительная вспышка света перерубила его шею, словно неоновая лопасть вертолета. Топор мелькнул у него над головой, потянув за собой нападавшего: тот, ударив в пустоту, потерял равновесие. Вуко уперся одной рукой в снег и, полулежа, воткнул врагу ногу в пах, а потом перекувыркнулся, чтобы ухватить полетевший на землю топор.

Схватил оружие под обухом и ближе к концу тяжелой рукояти, но его противник уже тяжело встал на ноги и убрел в метель. Драккайнен сплюнул в снег и двинулся дальше, блуждая меж крутящимися снежинками, в белом шуме. Он не был уверен, не повредил ли внутренние органы – может, просто прокусил язык или щеку во время падения – Вуко сплюнул кровью.

Остановился на миг, прислушиваясь к крикам, топоту и лязгу железа, пытаясь обрисовать себе общую картинку и перестать блуждать вслепую в снежном вихре. И тут раздался рык.

В первый миг он решил, что вернулся проклятый змей, но звук был совершенно иным, напоминал сирену или трубу. Более жестяной и жутковатый, чем мрачный рев раковин Ледяного Сада.

Он трусцой направился в сторону звука, и тогда ветер, словно по команде, исчез. Перестало метелить, снежинки затанцевали в воздухе и стали редеть. Миг назад он видел, самое большее, на пару метров, а теперь вдруг появились сугробы под ногами, черные ветки кустов, лежащие тела, увидел он и своих всадников, маячащих в снегу: они носились вокруг на неуверенно пританцовывающих лошадях.

И уцелевших Змеев, со всех сторон бегущих туда, откуда звучала труба.

К четырем всадникам на невысоком холме со стороны реки. Один дул в рог, остальные неподвижно ждали, а кованые драконьи морды их забрал равнодушно глядели вперед. Слабнущий ветер шевелил черными флажками на тонких древках, что торчали из-за их спин. Между двумя лошадьми виделась люлька из кожи: там лежал саркофаг Пассионарии, а через спину еще одного коня перекинуто было худощавое тело в белом, маскирующем одеянии с размытыми камуфляжными полосами. Дистанция была метров двести, не меньше.