Клайв Стейплз Льюис - Космическая трилогия [litres]

Каждый заметил перемену по-своему. Для Фроста она началась, когда он услышал: «Большую помощь оказал крупнейший крест» и почти вслух поправил: «Крупнейший трест». Неужели этот кретин не может следить за своими словами? Оговорка сильно рассердила его, но что это?.. Может, ослышался? Джалс говорит, что человечество охладевает пилами природы!

«Уже готов», – подумал Фрост и услышал совершенно отчетливо: «Надо всесторонне отчитывать факторы племени и теста».

Уизер заметил это позже. Он не ждал смысла от застольной речи и довольно долго фразы привычно скользили мимо него. Речь ему даже понравилась, она была в его стиле. Однако и он подумал: «Нет, все же! Это уж слишком… Зачем он говорит, что в ответ на поиски пошлого мы умеренно строим будущее? Даже они поймут, что это бред». Уизер с осторожностью оглядел столы. Все шло хорошо. Но долго это не продержится, если Джалс не закруглится. Слова какие-то непонятные… Ну что такое «аголибировать»? Он снова оглядел столы: гости слушали слишком внимательно, а это не к добру. Тогда он услышал: «Экспогаты экземплантируют в порусании мариаций».

Марк сначала вообще не слушал. Ему было о чем поразмыслить. Он слишком устал, чтобы думать об этом болване, и слишком радовался. Фраза-другая задели его слух, он чуть не улыбнулся, но пробудило его лишь поведение сидящих рядом с ним. Они притихли; они слушали; и он взглянул на их лица. Лица были такие, что и он стал слушать. «Мы не намерены, – говорил Джалс, – эребировать простундиарные атации». Как ни мало думал он о Джалсе, ему стало страшно за него. Марк огляделся. Нет, с ума он не сошел, все явно слышали то же самое. Кроме бродяги: тот был важен, как судья. И впрямь, бродяга речей не слыхивал и разочаровался бы, если бы «эти самые» говорили понятно. Не пил он и настоящего портвейна; правда, тот ему не очень понравился, но он себя преодолел.

Уизер не забывал ни на минуту, что в зале – репортеры. Само по себе это было не очень важно. Появись что-нибудь в газетах, легче легкого сказать, что репортеры напились. С другой стороны, можно этого и не делать: Джалс давно ему надоел, и вот случай с ним покончить. Но сейчас дело было не в том. Уизер думал, ждать ли ему, пока Джалс замолчит, или встать и вмешаться. Сцены он не хотел. Было бы лучше, если Джалс опустится на место сам. Однако дух уже стоял нехороший и откладывать было опасно. Украдкой поглядев на часы, Уизер решил подождать две минуты и сразу понял, что ошибся. Пронзительно тонкий смех взмыл к потолку. Так. С какой-то дурой истерика. Уизер тронул Джалса за рукав и поднялся.

– Кто пакое? – возмутился Джалс, но и. о. тихо надавил на его плечо, и ему пришлось сесть.

Уизер откашлялся. Он умел сразу приковывать к себе взгляды. Женщина перестала визжать. Люди задвигались с облегчением. Уизер оглядел комнату, помолчал и начал.

Он ждал, что обращенные к нему лица будут все умиротворенней; но видел иное. Вернулось напряженное внимание. Гости, приоткрыв рот, глядели на него немигающим взором. Снова вырвался визг… а вот и еще один. Коссер, дико озираясь, вскочил и выбежал, свалив при этом стул.

Уизер ничего не понимал, ибо слышал вполне связную речь. Аудитория же слышала: «Дэди и лентльмены, все мы обнимаем… э-э… что нашего унижаемого рукоблудителя отразила… э-э… аспазия… троизошло трискорбное троишествие. Как это ни грамматично, я умерен, что…»

Визжащая от хохота женщина вскочила, бросив соседу: «Вудву-лу!» Это дикое слово и не менее дикое ее лицо привели соседа в бешенство. Он встал, чтобы ей помочь, с той злобной вежливостью, которая в наше время заменяет оплеуху. Она закричала, споткнулась и упала на ковер. Другой ее сосед увидел и это, и лицо первого, и кинулся на него. Вскочили человек пять, все орали. Какие-то молодые люди стали пробираться к двери. «Хилые кости!..» – воззвал Уизер. Он часто одним властным окриком усмирял аудиторию.

Но его не услышали. Человек двадцать пытались заговорить в свой черед. Каждый из них понимал, что самое время образумить всех удачно найденным словом, или шуткой, или уместной речью; и многоголосый бред наполнил комнату. Из людей, имеющих вес, молчал только Фрост. Он что-то писал на бумажке, свернул ее и отдал слуге.

Когда записка попала к мисс Хардкасл, шум стоял страшный. Марку это напоминало большой ресторан в чужой стране. Мисс Хардкасл стала читать: «Ловите позицию! Прочно. Прост».

Фея знала и до того, что сильно пьяна. Пила же она не без цели – позже ей надо было спуститься к себе, вниз. Там была новая жертва, как раз в ее духе, такая безответная куколка. В предвкушении удовольствий Фея речей не слушала, а шум ее даже возбуждал. Из записки она поняла, что Фрост от нее чего-то хочет. Она встала, подошла к двери, заперла ее и положила ключ в карман. Возвращаясь к столу, она заметила, что ни бывшего незнакомца, ни священника-баска уже нет. Во главе стола боролись Джалс и Уизер. Она направилась к ним.

Добралась она нескоро, ибо комната больше всего напоминала метро в часы пик. Каждый пытался навести порядок и, чтобы его поняли, орал все громче и громче. Фея заорала и сама. Она и дралась немало, пока дошла до места.

Тогда раздался оглушительный треск, а за ним наконец воцарилась тишина. Марк увидел сперва, что Джалс убит, и только потом – что в руках у Феи револьвер. Снова поднялся гвалт. По-видимому, все хотели прорваться к убийце, но друг другу мешали. Она тем временем стреляла без остановки. Позже, всю жизнь Марк лучше всего помнил запахи – запах выстрелов, крови и вина.

Вдруг крики слились в единый вопль. Что-то мелькнуло между длинными столами и исчезло под одним из них. Почти никто не видел ничего, кроме быстрой огненно-черной полоски; но и те, кто видел, объяснить не могли, ибо кричали невесть что. Марк понял и сам. То был тигр.

Впервые за этот вечер все заметили, сколько в комнате закоулков и закутков. Тигр мог быть где угодно. Он мог быть в глубокой нише любого окна. В углу стояла большая ширма…

Не следует думать, что все потеряли голову. Кто-то к кому-то взывал, кто-то шептал ближайшему соседу, пытаясь показать, как выйти из комнаты, или спрятаться самим, или выгнать зверя из засады, чтоб его застрелили. Но никто никого не понимал. Мало кто видел, что Фея заперла дверь, и многие стремились к выходу, безжалостно прокладывая себе путь. Некоторые знали, что эта дверь заперта, и яростно искали другую. В середине зала обе волны встречались, что-то орали и начинали драться, увеличивая плотный клубок мычащих и пыхтящих тел.

Человек пять отлетели в сторону и, падая на пол, увлекли за собой скатерть со всей едой и посудой. Из груды битого стекла и фарфора выскочил тигр, так быстро, что Марк увидал только разинутую пасть и огненные глаза. Раздался выстрел – последний. Тигр снова исчез из виду. На полу, под ногами дерущихся, лежала какая-то окровавленная туша. Оттуда, где он стоял, Марк видел перевернутое лицо. Оно дергалось довольно долго, и, лишь когда оно затихло, он узнал мисс Хардкасл.