Кристи Голден - World Of Warcraft: Перед бурей [litres]

Видно, это уж он, Фредрик, должен сообразить сам.

Хозяин таверны гулко сглотнул, взглянул прямо в мальчишеское лицо короля, затем в исполненные доброты глаза жрицы, а напоследок неохотно перевел взгляд на сурового, словно вот-вот готового взорваться от злости старика.

Но ответ его был предназначен для короля.

– Да, Ваше Величество, – твердо сказал он. – Я бы хотел с ним увидеться. Если он, как вы говорите, старался не допустить зла, значит, так и остался моим братом.

Король со жрицей обменялись довольными взглядами. Сощурившись на короля, заново наполняющего бокал Фредрика, седоволосый старик покачал головой и с досадой вздохнул.

В течение нескольких дней Андуин с Калией занимались доставкой писем всем, перечисленным в списках, полученных от Сильваны. Письма Андуин писал сам, не препоручая этого писцу, и в каждом из них разъяснял, что участие во Встрече, как они с Калией начали называть предстоящее событие, абсолютно добровольно.

Отказ не повлечет за собой ничего дурного для тебя и твоей семьи, – писал он. – Это не приказ, а, скорее, приглашение, возможность вновь увидеться с родными и близкими – пусть с виду не такими, какими ты их помнишь.

Посыльным, доставлявшим письма по назначению, было велено не уходить, не дождавшись ответа. Некоторые из адресатов были грамотны и писали ответы сами, другие диктовали их посыльным.

Взглянув на стопку ответных писем, Андуин тяжело вздохнул.

– Считая с сегодняшней почтой, отказов больше, чем согласий, – подытожил он.

– Не стоит этому удивляться, – с печальной, но доброй улыбкой ответила Калия.

– Верно. Не стоит.

«И это самое печальное», – подумал он, но вслух этого произносить не стал.

– Но некоторые согласились сразу же, без раздумий, – напомнила Калия. – И каждый из членов Совета назвал пять имен, предвидя, что некоторые участвовать не захотят.

– И вправду.

Забывать об этом не стоило. Дело только начиналось: со всеми, кто ответил согласием, следовало побеседовать и убедиться, что их желание встретиться с родными или друзьями продиктовано любовью и заботой, а не жаждой мести. В этом Калии с Андуином предлагали помочь другие советники, но юный король отказался. Как это ни было горько, но Андуин не верил в их беспристрастность. От него не укрылось, насколько расстроил Генна ответ Фредрика Фарли. Конечно, люди должны понимать, с чем им придется столкнуться, однако запугивать их, добиваясь отказа, совсем ни к чему.

Между тем Андуину сообщили, что отрицательные умонастроения не ограничены кругом его советников. Стража и люди Шоу докладывали, что на улицах и в тавернах ропщут. Страже было приказано пресекать подобные разговоры, если они граничат с крамолой или подстрекательством к бунту, но пока ничего подобного не наблюдалось. Согласно донесениям стражников, общая ненависть была направлена на Орду и Сильвану, сотворившую такое с родными и близкими горожан. Некоторые были твердо убеждены: лучше смерть, чем превращение в «чудовищ».

Переписка с Королевой-Банши шла на удивление гладко. Совместными усилиями они выработали свод правил, которых согласились придерживаться, и эти правила даже благополучно прошли проверку на безопасность со стороны советников. Каждый из них, пусть и не был в восторге, однако одобрил и выбор места, и количество участников, и все оговоренные шаги – от прибытия сил каждой фракции на место до порядка и срока завершения встречи.

Однажды Генн возмутился и прямо спросил:

– Как ты можешь легко, будто ни в чем не бывало, работать с той, что предала твоего отца? На ее руках крови больше, чем воды в океане!

– Да, это нелегко, – отвечал Андуин. – И кровь на ее руках, действительно, имеется. Как и на наших. Знаешь, Генн, я не могу изменить прошлого. Но, если все пройдет хорошо, я смогу изменить будущее – по одному человеку, по одному разуму, по одной душе за раз. И, может быть, этого хватит, чтоб новая война, вспыхнувшая из-за азерита, не уничтожила нас, всех до одного.

Шли дни. Андуин с Калией продолжали встречаться с теми, чьи имена значились в присланных списках. Некоторым, подобно Фредрику, было нелегко счесть Отрекшихся личностями, однако искренне хотелось увидеть родных и друзей снова. Другие, хоть и выразившие в письмах согласие на встречу, были признаны непригодными. Калия отличалась поразительной наблюдательностью, а Андуин, принимая решение, во всем полагался на старые увечья, нанесенные Божественным Колоколом. А иногда, как это ни грустно, то, что «воссоединение» кончится насилием, было очевидно с первого же взгляда.

Порой причиной этому была подспудная враждебность, невысказанное желание покарать Отрекшихся просто за то, что они умерли и возродились. Некоторые – и вовсе не без повода – открыто ненавидели Сильвану. Таким возмещали потерянное время деньгами и угощением и отправляли домой.

– Ненависть раз за разом застает меня врасплох, – однажды признался Андуин Калии. – Казалось бы, к ней давно пора привыкнуть. Однако ж…

Калия печально кивнула.

– Мы, жрецы, не можем огрубеть душой и продолжать делать то, что велит Свет. В уязвимости – и наша сила, и наша слабость. Но с этого пути я не сверну.

К концу последнего дня, при свете догоравших свечей, в кресло перед королем села последняя из приглашенных – Филия Финталлас, внесенная в список своим отцом, Парквелом.

С виду Филии было не больше пятнадцати. Огромные выразительные глаза, нос пуговкой… Юная, полная жизни, она казалась столь же далекой от Отрекшихся, как лето от зимы.

– Мой отец был историком и жил в Лордероне. Там я и родилась, – сказала она. – Но здесь у нас есть родня – дядюшки, тетушки, двоюродные братья и сестры. Я гостила у них и назавтра должна была вернуться домой, но в этот день…

Тут она осеклась, и на глазах ее выступили слезы. Андуин выудил из кармана носовой платок и подал девочке. Благодарно улыбнувшись дрожащими губами, она приняла платок и глотнула воды, что налила ей Калия.

– Но в этот день пришел Артас, – закончил за нее Андуин, искоса взглянув на Калию.

Сколько же раз имя ее брата упоминалось на этих встречах с уцелевшими? Просто не сосчитать. И каждый неизменно проклинал его от всей души. Рано или поздно это не могло не причинить боли его сестре. Имени Калии Андуин не называл никому, и сама она никак не реагировала на отвратительные вещи, что говорились о поверженном Короле-личе. Памятуя о том, что она говорила об огрубении душой, ее силой духа оставалось только восхищаться.

Филия печально кивнула, сделала глубокий вдох и продолжала:

– О маме с папой мы больше не слышали, и решили, что они умерли. Надеялись, что умерли – после всего, что слышали про Плеть. И вот теперь я узнаю… О, как это ужасно! Надо сказать, когда я получила письмо от Вашего Величества, дядюшка не хотел, чтобы я соглашалась. Но я должна. Если он каким-то чудом остался самим собой, я должна с ним увидеться. Должна увидеть папу!