Григорий Шаргородский - Чужая месть

Доктор лишь растерянно кивнул и все же смылся из кают-компании.

– Вы серьезно? – настороженно спросил капитан.

– Абсолютно, моей бабке от этого становилось легче.

Причем почти не соврал. Правда, от аллергии на кошек страдала моя тетя, но почему-то захотелось сравнить этого мажорчика именно с бабкой.

– И все-таки зачем вы протащили на борт кошку?

– Не кошку, а кота. Коль уж ваш подчиненный своей волей запретил мне брать с собой человека, я взял другого помощника.

– Что не запрещено, то разрешено, не так ли, господин видок? – с ехидцей поинтересовался капитан.

– Именно так.

– И все это только для того, чтобы оставить за собой последнее слово? Не кажется ли вам, что это ребячество?

– Нет, не кажется. Коль уж мне запретили взять самого полезного помощника, я прихватил второго по полезности, – без малейшей иронии ответил я капитану.

– Вы серьезно? Кот – полезный помощник?

– Я уже устал считать, сколько раз он спасал мне жизнь.

Капитан не поверил мне, а зря. Впрочем, я не собирался никого ни в чем убеждать. Тем более что мы уже почти прибыли и наше вынужденное совместное пребывание в ограниченном пространстве не такой уж большой гондолы скоро закончится.

Ох, не нужно говорить «гоп», особенно если совершаешь такой дальний перескок. Ближе к вечеру небо впереди нахмурилось, и черные тучи расползлись почти по всему небосклону. А еще через час наш корабль влетел в грозовой фронт.

К этому моменту мы с Леонардом были уже подготовлены, в смысле физически – я пристегнут к спинке диванчика специальным ремнем, а кот сидел у меня на коленях. Но что касается моральной готовности, все было не так радужно.

Почему капитан не посадил дирижабль на землю, для меня оставалось загадкой.

Но что я понимаю в воздухоплавании?!

Мы так и остались болтаться в воздухе, причем болтаться в прямом, а не переносном смысле. При посадке на корабль мне не понравилось, что иллюминатор такой маленький, а сейчас его размер очень даже устраивал. В стекло били тугие струи дождя и временами влетали отблески беснующихся снаружи молний. Магический светильник под потолком нервно мигал – похоже, на него действовали разряды атмосферного электричества.

Нужно будет поинтересоваться у специалистов. Мне казалось, что магические лампы при всей их дороговизне все еще конкурируют с электричеством именно по причине большей надежности. А тут вот такой конфуз. Я вообще удивлялся, почему при имеющемся на борту паровом генераторе в гондоле почти все освещение магическое.

Что-то меня повело не в ту сторону – похоже, это защитная реакция мозга, отгораживающая меня от внешних раздражителей.

У Лео так не получалось, поэтому он свернулся в тугой клубок у меня на коленях и тихонько подвывал.

Болтанка закончилась через час, но за иллюминатором все еще было пасмурно и шел дождь. Но это ничего – главное, не трясет, не громыхает и не сверкает.

В кают-компанию возвращаться смысла не было – в дождь все равно не выйдешь на галереи, да и смотреть там не на что.

К пункту назначения, а именно – славному во всех смыслах городу Пекину, мы прибыли на следующий день и, судя по всему, двигались вместе с циклоном. Потому что дождь за окном так и не прекратился.

Утром ко мне забегал доктор – то ли узнать, как я пережил болтанку, то ли похвастаться успехами в лечении лейтенанта. Мои советы он исполнил в точности, начиная с промывания носоглотки и заканчивая пичканьем больного отваром пустырника. Так что благодаря моим же стараниям моему недругу стало значительно легче. Впрочем, была у меня мысль, что лейтенанту полегчало потому, что я запретил Леонарду бегать по гондоле и в особенности мочиться у двери лазарета. Что-то мне подсказывало, что именно этим кот и занимался в последние дни.

Возбужденного доктора, который почему-то решил, что нашел лекарство от аллергии, которую до сих пор не могли победить даже лечебными артефактами, да и названия у этой болезни здесь пока еще не было, пришлось приземлять. Рассказал, что моя выдуманная бабушка этим способом лишь облегчала симптомы, а болезнь все равно оставалась.

Причальные мачты пекинского аэропорта напоминали башенные краны с урезанными стрелами. К одной из таких мачт, поливаемые моросящим дождиком, мы и причалили. По шаткому мостику пришлось пробегать, дабы не замочить мундир, в который я вырядился по приказу капитана. За мной двигались два матроса, тащившие весь мой багаж. Кот вернулся в чемодан, и радости ему этот факт явно не доставлял, как и тому, кто его нес. За время полета сердобольный кок скормил этому обжоре наверняка больше, чем могли бы попортить уничтоженные котом мыши. Так что теперь он с трудом влезал в свой чемодан-переноску.

Внутренности лифтовой кабинки были раскрашены в восточном стиле, но без особого фанатизма. Если честно, поддавшись общей атмосфере, я ждал, что дальше поеду как минимум в паланкине, но реальность оказалась намного прозаичнее. После увиденных в Омске паромобилей, похожих на кареты времен дедушки нынешнего императора, мне казалось, что китайские аналоги будут напоминать эдакие пагоды на колесах. Но у подножия причальной мачты нас ждало воплощение строгости и минимализма – черный лакированный паромобиль с плавными обводами, очень напоминавший автомобили представительского класса начала двадцатого века в моем мире. На капоте красовалась большая фигурка двуглавого орла. Как я понял, это вместо представительских флажков.

Внутри все было строго, рационально и очень удобно. За рулем в пилотском отсеке обнаружился совсем не китаец, а водитель вполне славянской наружности.

– С прибытием, ваше благородие.

– Спасибо, – благосклонно кивнул я доброжелательному водителю.

Так как пассажир намечался только один, чемоданы загружали прямо в салон.

Разбрызгивая небольшие лужи и принимая на лобовое стекло капли дождя, паромобиль катил по узким улочкам цинской столицы.

Везет мне на погодные условия при первом посещении незнакомых городов. В Омске окна паромобиля затянула изморозь, а здесь вот дождь. Хотя таким Пекин тоже имел свое очарование. Чуть озябший и намокший, как упавший в пруд павлин, город зябко пережидал непогоду. Первый участок дороги от аэропорта вилял между домами, больше похожими на деревянные контейнеры с потемневшими от времени и влаги досками. Только отчасти их облагораживали крыши с изгибающимися на концах скатами. Под моросящим дождем от дома к дому перебегали сущие оборванцы, которые мне казались актерами из исторического китайского фильма.

Похожее чувство у меня было первое время после попадания в этот мир.

Чуть позже улицы стали ровнее, а дома по бокам утратили угловатость и словно расправили свои крылья-крыши. За невысокими оградами с каменными львами в качестве безмолвной стражи гордо стояли похожие на растолстевшие пагоды дворцы. Впрочем, они все были для меня на одно лицо, как и сновавшие по улицам горожане.