Патрик Ротфусс - Хроника Убийцы Короля. День второй. Страхи мудреца. Том 2

Я поколебался, но все же задал еще один вопрос:

– Ты сказал, кто знает летани, становится непобедим в бою.

– Да. Но не от костра из слов. Летани – это такое знание.

Темпи помолчал, очевидно тщательно обдумывая свои слова.

– Летани – очень важная вещь. Все адемы ее учат. Наемник учит дважды. Шехин учит трижды. Очень важная. Но сложная. Летани – это… это много разное. Нельзя потрогать или указать что. Адемы проводят всю жизнь, думая о летани. Очень трудно.

– Проблема, – сказал он. – Не мое дело обучать моего командира. Но ты мой ученик в языке. Женщины обучают летани. Я не женщина. Это часть культуры, а ты – варвар.

Сдержанная печаль.

– Но ты хочешь культуру. И тебе нужна летани.

– Объясни, – сказал я. – Я постараюсь понять.

Он кивнул.

– Летани – это поступать правильно.

Я терпеливо ждал, что будет дальше. Минуту спустя он сделал жест бессилие.

– Теперь ты спрашивай.

Он перевел дух и повторил еще раз:

– Летани – это поступать правильно.

Я попытался придумать какой-нибудь классический пример хорошего поступка.

– Накормить голодного ребенка – это летани?

Он сделал колеблющийся жест, означающий «и да и нет».

– Летани не в том, чтобы что-то делать. Летани показывает, как делать.

– Летани – это правила? Законы?

Темпи покачал головой.

– Нет.

Он указал на лес вокруг.

– Закон снаружи, он управляет. Это… металл во рту лошади. И ремни на голове.

Вопрос.

– Удила и уздечка? – предположил я. И сделал жест, как будто натягиваю поводья.

– Да. Закон – это удила и уздечка. Он управляет снаружи. А летани…

Он указал себе между глаз, потом на грудь.

– …Летани живет внутри. Летани помогает решать. Закон сделали потому, что многие не понимают летани.

– Значит, зная летани, человеку не обязательно соблюдать законы?

Пауза.

– Может быть.

Бессилие.Он обнажил меч и протянул его параллельно земле, лезвием кверху.

– Если бы ты был маленьким и мог идти по этому мечу – это было бы похоже на летани.

– Ногам больно? – спросил я, пытаясь немного развеять напряжение. Улыбка.

Гнев. Неодобрение.

– Нет. Трудно идти. Легко упасть в сторону. Трудно стоять.

– Летани очень прямая?

– Нет.

Пауза.

– Как называется, когда много гор и только одно место, где идти?

– Тропа? Перевал?

– Перевал, – Темпи кивнул. – Летани – как перевал в горах. Извилистый. Сложный. Это легкая дорога. Единственная дорога через горы. Только нелегко увидеть. Гораздо легкая тропа часто не идет через горы. Иногда никуда не идет. Голодный. Упасть в яму.

– То есть летани – верный путь через горы.

Частичное согласие. Возбуждение.

– Это верный путь через горы. Но летани – это еще знать верный путь. Оба. И горы – не просто горы. Горы – это все.

– Значит, летани – это культура.

Пауза. И да и нет.Темпи покачал головой. Бессилие.

Я вспомнил, как он сказал, что наемникам приходится учиться летани дважды.

– Летани – это умение драться? – спросил я.

– Нет.

Он сказал это с такой неколебимой уверенностью, что мне пришлось тотчас задать противоположный вопрос, чтобы убедиться:

– Летани – это умение не драться?

– Нет. Тот, кто знает летани, знает, когда драться, когда не драться.

Очень важно.

Я решил сменить направление:

– А то, что ты дрался сегодня, – это летани?

– Да. Показать, что адемы не боятся. Мы знаем, что у варваров не драться – это трус. Трус слабый. Плохо, если они так думают. Так много людей смотрели драться. И еще показать, что один адем стоит многих.

– А если бы они тебя одолели?

– Тогда варвары знают, что Темпи не стоит многих.

Едва заметная улыбка.

– А если бы они тебя одолели, тогда сегодняшняя драка не была бы летани?

– Нет. Если ты упал и сломал ногу на горном перевале, он все равно перевал. Если я неудачно следую летани, она все равно летани.

Серьезно.

– Вот почему мы разговариваем сейчас. Сегодня. С твоим ножом. Это не летани. Это было неправильно.

– Я боялся, что тебя ранят.

– Летани не растет из страха, – сказал он, как будто цитировал кого-то.

– А позволить тебя искалечить – это летани?

Он пожал плечами.

– Может быть.

– То есть летани – это позволить, чтобы тебя искалечили?

Большой нажим.

– Может быть, нет. Но они это не сделали. А первым достать нож – не летани. Если ты победил и первым достал нож – ты не победил.

Сильное неодобрение.

Я не мог понять, что означает последняя фраза.

– Не понимаю, – сказал я.

– Летани – это правильный поступок. Правильный способ. Правильное время.

Темпи внезапно просиял.

– Старый торговец! – сказал он с заметным воодушевлением. – В истории с мешками. Как это называется?

– Лудильщик?

– Да. Лудильщик. Как надо обращаться с такими людьми?

Я знал, но мне хотелось узнать, что об этом думают адемы.

– Как?

Он посмотрел на меня и стиснул пальцы – раздражение.

– Надо быть добрым и помогать им. И говорить хорошо. Всегда вежливо. Всегда!

Я кивнул.

– И если они что-то предложат, надо подумать и, может быть, купить.

Темпи сделал торжествующий жест.

– Да! Ты можешь сделать много вещей, когда встречаешь лудильщика, но правильным будет только одно.

Он немного успокоился. Предупреждение.

– Но только делать – это не летани. Сначала знать, потом делать. Это летани.

Я немного поразмыслил.

– То есть быть вежливым – это летани?

– Не вежливый. Не добрый. Не хороший. Не долг. Летани – не что-то из этого. Каждый раз. Каждый выбор. Все другое.

Он устремил на меня пронзительный взгляд.

– Ты понимаешь?

– Нет.

Удовлетворение. Одобрение.Темпи встал и кивнул.

– Это хорошо, что ты знаешь, что не понимаешь. Хорошо, что ты говоришь. Это тоже летани.

Вернувшись, мы с Темпи обнаружили, что в лагере все пребывают в удивительно хорошем настроении. Дедан с Геспе улыбались друг другу, а Мартен сумел подстрелить на ужин дикую индейку.

Мы ели и шутили. После того как мы помыли миски и котелок, Геспе заново принялась рассказывать историю про мальчика, который влюбился в луну. Дедан, как ни странно, действительно помалкивал, и я позволил себе надеяться, что наша маленькая компания наконец-то начинает превращаться в полноценную команду.

– Джаксу нетрудно было идти вслед за луной, потому что в те времена луна всегда оставалась полной. Она висела в небе, круглая, словно чашка, яркая, словно свечка, и никогда не менялась.

Джакс шагал много дней подряд, пока не стер себе все ноги. Он шел много месяцев подряд, и спина у него болела от мешков. Он шел много лет подряд, и вырос высоким, тощим, жилистым и голодным.