Патрик Ротфусс - Хроника Убийцы Короля. День второй. Страхи мудреца. Том 2

А откуда-то снаружи, из-за деревьев, слабо долетал шум далекой вечеринки. Пиликанье скрипки. Голоса. Топот башмаков и хлопанье в ладоши. Но этот шум был тоненький, как ниточка, ветер переменился и оборвал его, остался только шелест листьев да нечто вроде далекого уханья совы. А потом и они стихли, и осталось лишь второе молчание, как дыхание, задержанное на вдохе.

Третье молчание заметить было не так просто. Но, если вслушиваться в течение часа, его можно было ощутить в холодном металле десятка замков, крепко запертых, чтобы не пускать ночь внутрь. Молчание таилось в грубых глиняных кружках с сидром и в зияющих пустотах посреди общего зала, там, где прежде стояли столы и стулья. Оно обитало в ноющей боли ушибов, которые расцветали многочисленными синяками, и в руках человека, который носил на себе эти синяки и теперь не без труда, стиснув зубы от боли, поднимался с кровати.

Человек был ярко-рыжий, рыжий, как огонь. Глаза у него были темные и отстраненные, и он двигался в ночи ловко и уверенно, точно вор. Он спустился вниз. И там, за плотно закрытыми ставнями, вскинул руки, точно танцор, подался вперед и медленно сделал один-единственный идеальный шаг.

«Путеводный камень» принадлежал ему, и третье молчание – тоже. Неудивительно, что молчание это было самым большим из трех: оно окутывало два первых, поглощало их – бездонное и безбрежное, словно конец осени, тяжелое, как окатанный рекой валун. То была терпеливая покорность срезанного цветка – молчание человека, ожидающего смерти.