Патрик Ротфусс - Хроника Убийцы Короля. День второй. Страхи мудреца. Том 2

Не знаю, почему я в тот день забрел так далеко. Фелуриан же предупреждала меня, чтобы я держался поблизости, и я понимал, что это был разумный совет. Сотни сказок, слышанных мною в детстве, предупреждали о том, как опасно заблудиться в Фейе. Да ладно сказки – одних только историй, которых я наслушался от Фелуриан, должно было хватить, чтобы не забредать далеко от ее сумеречной рощи.

Полагаю, отчасти виной тому мое природное любопытство. Но основная причина все же в моей уязвленной гордости. Гордость и глупость – они всегда ходят рука об руку.

Я шел вперед добрый час. Небо надо мной мало-помалу светлело, и наконец наступил настоящий день. Я отыскал нечто вроде тропы, но никого живого не встречал, если не считать редких бабочек да проскакавшей вверху белки.

С каждым новым шагом меня все сильнее терзали скука и тревога одновременно. Но я же был в Фейе, в конце-то концов! Вокруг должны были твориться всякие чудеса. Где же стеклянные замки? Огненные фонтаны? Кровожадные троввы? Где босоногие старики, готовые поделиться мудрым советом?..

Деревья расступились, и передо мной распростерлись луга. Все места в Фейе, что показывала мне Фелуриан, были лесными. Очевидно, то был верный знак, что я забрел за пределы тех земель, где мне следовало находиться.

И тем не менее я шагал все дальше, с удовольствием подставляя кожу солнышку после того, как столько времени провел на сумрачной прогалине Фелуриан. Тропа, по которой я шел, похоже, вела к одинокому дереву, что стояло посреди луга. Я решил дойти до дерева, а потом уж повернуть обратно.

Однако сколько я ни шел, а дерево как будто ничуть не приближалось. Поначалу я счел это очередной причудой Фейе, но по мере того, как я упрямо шагал вперед, мне мало-помалу стало ясно, в чем причина. Дерево попросту было больше, чем я думал. Гораздо больше и гораздо дальше.

В конце концов оказалось, что тропа не ведет к дереву. Не доходя до него, она сворачивала в сторону, делая крюк не меньше полумили. Я уже подумывал было повернуть назад, но тут мое внимание привлекло нечто цветное, мелькнувшее под деревом. После короткой борьбы любопытство одержало-таки верх, и я шагнул с тропы в высокую траву.

Подобных деревьев я никогда прежде не видел. Я медленно приблизился к нему. Оно напоминало огромную раскидистую иву, только листья пошире и более темные. У дерева была густая плакучая крона, усеянная бледными серовато-голубыми цветами.

Ветер налетел с другой стороны, и когда листва зашевелилась, я ощутил незнакомый сладкий аромат. Пахло дымом, пряностями, кожей и лимоном. Перед этим запахом невозможно было устоять. Нельзя сказать, чтобы он был аппетитный. Рот у меня не наполнился слюной, в животе не забурчало. И тем не менее, если бы я увидел на столе нечто, что так пахло, будь то даже булыжник или деревяшка, мне тут же захотелось бы сунуть это в рот. Не от голода, а из чистого любопытства, как маленькие дети, которые тянут в рот что попало.

Когда я подошел ближе, зрелище ошеломило меня своей красотой: на фоне темной зелени бросались в глаза бабочки, перепархивающие с ветки на ветку, пьющие нектар из бледных цветков. То, что я поначалу принял за клумбу у корней дерева, оказалось сплошным ковром бабочек. У меня захватило дух, и я остановился, не доходя нескольких десятков футов до границ кроны, чтобы не спугнуть насекомых.

Некоторые из бабочек, порхающие вокруг цветов, были лиловые с черным или синие с черным, такие же, как на прогалине Фелуриан. Другие были целиком ярко-зеленые, или желтые с серым, или серебристо-голубые. Но мое внимание привлекла одинокая крупная красная бабочка, малиново-алая с тонюсенькими золотыми прожилками. Крылья у нее были больше моей ладони. Она залетела поглубже в листву в поисках свежих цветов.

Внезапно ее крылышки беспомощно затрепыхались. Они оторвались и порознь слетели на землю, точно падающие осенние листья.

И только проводив их взглядом к подножию дерева, я понял, в чем дело. Там не было отдыхающих бабочек… земля была усеяна безжизненными крылышками. Тысячи и тысячи крылышек устилали траву в тени дерева подобно самоцветному одеялу.

– Красные бабочки оскорбляют мое эстетическое чувство, – холодно и сухо заявил голос с дерева.

Я отступил на шаг, взглядываясь в густой балдахин плакучих ветвей.

– Ну и манеры у тебя! – поддел меня сухой голос. – Даже не представился! Да еще и пялишься!

– Прошу прощения, сударь, – серьезно ответил я. Потом вспомнил цветы на дереве и поправился: – Сударыня. Но я никогда прежде не разговаривал с деревьями и оттого слегка растерялся.

– Да уж, оно и видно! Я тебе не дерево. Так же, как человек – не стул. Я – Ктаэх. Тебе повезло, что ты меня нашел. Многие позавидовали бы твоей удаче.

– Удаче? – переспросил я, пытаясь разглядеть, кто же все-таки разговаривает со мной из ветвей. В памяти шевелился обрывок старой истории, кусок народной легенды, которую я прочел, пока искал сведения о чандрианах…

– Ты – оракул! – сказал я.

– Оракул? Оригинально. Не пытайся лепить на меня ярлыки. Я – Ктаэх. Я есмь. Я вижу. Я знаю.

Пара переливчатых, синих с черным крылышек порознь опустилась на землю там, где только что была бабочка.

– Иногда я говорю.

– Мне казалось, тебя оскорбляют красные бабочки.

– А красных не осталось, – равнодушно пояснил голос. – Синие же смотрятся несколько слащаво.

В ветвях что-то мелькнуло, и еще одна пара сапфировых крылышек, медленно кружась, начала опускаться на землю.

– Ты же новый людь Фелуриан, да?

Я замялся, но сухой голос продолжал так, будто я ответил:

– Ну да, так и есть. От тебя несет железом. Самую малость. И все равно странно, как она это выносит.

Пауза. Что-то мелькнуло в ветвях. Слегка колыхнулся десяток листочков. Еще одна пара крылышек затрепыхалась и принялась опускаться на землю.

– Ну давай, – продолжал голос, который теперь доносился с другой стороны дерева, хотя обладателя его по-прежнему не видно было в листве. – Наверняка у любопытного мальчика найдется пара вопросов. Давай. Спрашивай. Твое молчание меня оскорбляет.

Я поколебался, потом сказал:

– Пожалуй, у меня и впрямь найдется пара вопросов.

– Ах-ха-а! – медленно и удовлетворенно протянул голос. – То-то же!

– Что ты можешь рассказать мне об амир?

– Пф-фш-ш! – в голосе послышалось раздражение. – В чем дело? Чего ты осторожничаешь? Зачем ходишь вокруг да около? Спрашивай про чандриан, и дело с концом!

Я застыл, ошеломленный и безмолвный.

– Удивлен? А что тебя удивляет? Боже, мальчик, ты же как прозрачный пруд! Сквозь тебя видно на десять футов в глубину, а там всей и глубины-то не больше трех футов!

В ветвях снова мелькнуло, и сразу две пары крылышек закружились в воздухе – одна синяя, другая лиловая.