Патрик Ротфусс - Хроника Убийцы Короля. День второй. Страхи мудреца. Том 1 [litres]

– И о ком же идет речь в данном случае? – уточнил я, улыбнувшись еще шире.

Кукла рассеянно улыбнулся мне в ответ и сделал неопределенный жест.

– Ну, знаешь, все они. Люди.

И продолжал смотреть на меня все так же, как я бы разглядывал любопытный камушек или листок, какого прежде никогда не видел.

– А ты себя как зовешь? – спросил я.

Его это, похоже, несколько удивило, и он взглянул на меня по-иному, более обыденно.

– Ну, это уж слишком! – сказал он с легкой укоризной. Потом взглянул на стоявших молча Вилема и Симмона. – Ну что, вам пора войти.

Он повернулся и вошел в комнату.

Комната была не особенно просторна. Но тут, во чреве архивов, она выглядела на диво неуместно. Удобное мягкое кресло, большой деревянный стол и пара дверей, ведущих в соседние комнаты.

Повсюду были книги, книжные полки и шкафы, забитые до отказа. Книги лежали стопками на полу, валялись вокруг столов, громоздились на стульях. На одной стене я с удивлением увидел пару задернутых штор. Я с трудом отделался от впечатления, что за ними должно быть окно, хотя и знал, что мы глубоко под землей.

Комнату озаряли лампы и свечи, длинные тонкие церковные свечки и толстые столпы, покрытые наплывами воска. Каждый язычок пламени вселял в меня смутную тревогу – я не мог отделаться от мысли об опасности открытого огня в здании, наполненном сотнями тысяч драгоценных книг.

А еще тут были куклы. Марионетки, свисающие с полок и колышков, вбитых в стены. Сваленные грудой в углах и под стульями. Некоторые, в процессе изготовления или починки, валялись на столе вместе с инструментами. Некоторые полки вместо книг были забиты фигурками, искусно вырезанными и раскрашенными фигурками людей.

По пути к столу Кукла стащил с себя черную мантию и оставил ее валяться на полу. Под мантией оказалась самая простая одежда: жеваная белая рубашка, жеваные черные штаны и разные носки со штопаными пятками. Я обнаружил, что он старше, чем показалось мне сначала. Лицо у него было гладкое, без морщин, но волосы – белые как снег и редеющие на макушке.

Кукла освободил для меня стул, бережно сняв с сиденья маленькую марионетку и пристроив ее на ближайшей полке. Сам он уселся на стол, а Вилем с Симмоном остались стоять. К их чести, их это не особо смутило.

Порывшись в груде вещей на столе, Кукла достал бесформенный кусок дерева и ножичек. Еще раз пристально, изучающе взглянул на мое лицо и методично заработал ножичком. На стол посыпались мелкие кудрявые стружки.

Как ни странно, мне не хотелось никого расспрашивать о том, что происходит. Когда задаешь так много вопросов, как я, мало-помалу учишься соображать, когда это уместно, а когда нет.

А кроме того, я и так уже знал, что мне ответят. Кукла был одним из тех немного безумных гениев, что сумели найти себе место в университете.

Обучение в аркануме оказывает на головы студентов ряд противоестественных воздействий. Самая примечательная из всех этих противоестественных вещей – способность творить то, что большинство людей именует магией, а мы – симпатией, сигалдри, алхимией, именованием и всем прочим.

Некоторым все это дается легко, у других начинаются проблемы. Самые тяжелые сходят с ума и попадают в Гавань. Однако большинство голов не разбивается вдребезги, столкнувшись с арканумом, – так только, чуть-чуть трескается. Порой эти трещинки проявляются в мелочах: тиками или заиканием. Другие студенты слышат голоса, делаются забывчивы, слепнут, немеют… Иногда только на час или на день. Иногда навсегда.

По-видимому, Кукла был студентом, который тронулся умом много лет назад. Он, как и Аури, сумел найти себе место, хотя меня удивляло, как это Лоррен позволил ему поселиться здесь, внизу.

– Он всегда так выглядит? – спросил Кукла у Вилема и Симмона. Вокруг его рук уже громоздился небольшой ворох светлых стружек.

– Обычно да, – сказал Вилем.

– Как именно? – уточнил Симмон.

– Как будто вы с ним играете в тирани, он обдумал игру на три хода вперед и уже решил, как именно он тебя обставит.

Кукла еще раз окинул взглядом мое лицо и срезал с дерева еще одну тонкую стружку.

– Это изрядно бесит, по правде говоря.

Вилем хохотнул.

– Кукла, это его думательное лицо. Он так выглядит очень часто, но не всегда.

– А что такое тирани? – спросил Симмон.

– Думатель… – задумчиво произнес Кукла. – И о чем же ты сейчас думаешь, а?

– Я думаю о том, что ты, Кукла, должно быть, очень тщательно наблюдаешь за людьми, – вежливо ответил я.

Кукла фыркнул, не поднимая глаз.

– При чем тут тщательность? И какой смысл наблюдать за людьми? Люди только и делают, что наблюдают. Не наблюдать, видеть надо, видеть! Лично я вижу то, на что смотрю. Я не наблюдатель, я – видящий!

Он еще раз взглянул на деревяшку у себя в руке, потом на мое лицо. И, явно удовлетворенный, сложил руки поверх своего изделия. Но я все же успел мельком увидеть свой собственный профиль, искусно вырезанный из дерева.

– Знаешь ли, чем ты был, чем ты не являешься и чем ты еще будешь? – спросил Кукла.

Это звучало как загадка.

– Нет.

– Видящим, – уверенно сказал он. – Ведь э-лир как раз и значит «видящий».

– Сейчас Квоут уже ре-лар, – почтительно сказал Симмон.

Кукла пренебрежительно фыркнул.

– Да нет, – сказал он, внимательно вглядываясь в меня. – Со временем ты, может, еще и станешь видящим, но не сейчас. А пока ты только смотрящий. Со временем ты станешь настоящим э-лиром. Если научишься расслабляться.

Он показал мне резную деревянную головку.

– Вот что ты тут видишь?

Это уже не был бесформенный кусок дерева. В слоях древесины проступили мои черты, исполненные напряженного размышления. Я наклонился поближе, чтобы рассмотреть получше…

Кукла расхохотался и вскинул руки.

– Все, поздно! – воскликнул он, на миг вновь сделавшись похож на мальчишку. – Ты смотрел слишком пристально и увидел слишком мало. Видишь ли, когда слишком долго смотришь, это может помешать увидеть!

Кукла поставил деревянную головку на стол, так что она как будто уставилась на одну из разбросанных марионеток.

– Видишь этого маленького деревянного Квоута? Видишь, как смотрит? Такой внимательный! Такой сосредоточенный! Он может смотреть хоть сто лет, но увидит ли он то, что прямо у него перед носом, а?

И Кукла вновь уселся. Его взгляд удовлетворенно блуждал по комнате.

– Так э-лир значит «видящий»? – спросил Симмон. – А прочие ранги тоже что-то означают?

– Поскольку ты – студент, имеющий полный доступ к архивам, думаю, ты и сам способен это выяснить, – ответил Кукла. Его внимание сосредоточилось на марионетке, лежавшей перед ним на столе. Он бережно опустил ее на пол, чтобы веревочки не запутались. Это было великолепное миниатюрное изображение тейлинского священника в серой рясе.