Патрик Ротфусс - Хроника Убийцы Короля. День второй. Страхи мудреца. Том 1 [litres]

Я пришел в «хранилище», кладовую, где артефакторы получали инструменты и материалы для работы, и увидел в окошке высокого бледного студента с выражением крайней скуки на лице.

– Джаксим? – удивился я. – Ты что тут делаешь? Это же не твоего уровня работа!

Джаксим угрюмо кивнул.

– Килвин все еще… несколько недоволен мной, – сказал он. – Ну, ты знаешь. Из-за пожара и всего прочего.

– Сочувствую, – сказал я. Джаксим был полноправный ре-лар, как и я сам. Он имел право самостоятельно работать над любым количеством проектов. И рутинная работа вроде этого дежурства была не просто скучна: для Джаксима это было публичное унижение, и, кроме того, он терял на этом деньги и возможность продолжать свои опыты. В целом наказание вышло весьма и весьма суровое.

– Чего нам сейчас недостает? – спросил я.

Выбирать, над чем стоит работать, тоже надо было уметь. Сделать самую яркую симпатическую лампу в истории артефакции или самый эффективный жаропровод еще мало. Пока их кто-нибудь не купит, ты на этом и гнутого пенни не заработаешь.

Для многих других артефакторов это была не проблема. Они могли позволить себе подождать. Мне же необходимо было что-то, что можно быстро продать.

Джаксим облокотился на разделявшую нас стойку.

– Только что ушел обоз, который увез все наши трюмные лампы, – сказал он. – Осталась только та, уродская, Вестоновой работы.

Я кивнул. Симпатические лампы идеально подходили для использования на кораблях – не бьются, в конечном счете оказываются дешевле масляных, и не приходится опасаться пожара.

Я произвел мысленные подсчеты. Лампы я могу делать по две одновременно, это сэкономит время за счет удвоения усилий, и к тому же можно быть уверенным, что их успеют продать до того, как мне придется вносить плату за обучение.

К сожалению, изготовление трюмных ламп было делом чрезвычайно нудным. Сорок часов кропотливого труда, а стоит мне допустить малейшую ошибку, и лампы просто не станут работать. И тогда за все потраченное время я лишь окажусь в долгу перед хранилищем за израсходованные впустую материалы.

Однако выбора особого не было.

– Ну что же, – сказал я, – тогда возьмусь за лампы.

Джаксим кивнул и открыл конторскую книгу. Я принялся по памяти перечислять все, что мне нужно.

– Двадцать излучателей средней мощности. Два набора высоких форм. Алмазный стилус. Тентеново стекло. Два средних тигля. Четыре унции олова. Шесть унций высшей стали. Две унции никеля…

Джаксим только кивал и записывал.

Восемь часов спустя я вошел в трактир Анкера. От меня несло раскаленной бронзой, смолой и угольным дымом. Время близилось к полуночи, и в зале никого не оставалось, кроме горстки самых завзятых выпивох.

– Хреново выглядишь, – заметил Анкер, когда я подошел к стойке.

– Я и чувствую себя не лучше, – ответил я. – В котле небось ничего не осталось?

Он покачал головой.

– Народ сегодня голодный был. У меня оставалась холодная картошка, я ее хотел завтра бросить в похлебку. И еще половинка печеной тыквы, кажется.

– Беру! – сказал я. – Правда, к этому еще бы неплохо соленого маслица.

Он кивнул и отправился на кухню.

– Можешь не разогревать! – сказал я ему вслед. – Я просто возьму еду к себе в комнату.

Анкер вынес мне миску с тремя крупными картофелинами и половинкой румяной тыквы в форме колокола. В серединке тыквы, откуда выскоблили семечки, красовался щедрый кус масла.

– И бутылку бредонского пива, если можно, – сказал я, забирая миску. – Откупоривать не надо, а то еще разолью его на лестнице.

В мою комнатенку вели три лестничных пролета. Закрыв за собой дверь, я аккуратно перевернул тыкву, чтобы она накрыла собой миску, поставил сверху бутылку и завернул все вместе в мешковину. Получился сверток, который можно было нести под мышкой.

Я открыл окно и выбрался на крышу трактира. А оттуда перемахнул через узкий проулок на крышу пекарни.

Над горизонтом висел узкий месяц. Он давал достаточно света, чтобы видеть дорогу, и при этом меня не было особо заметно. Не то чтобы я сильно тревожился на этот счет. Близилась полночь, и на улицах было тихо. К тому же люди вообще на удивление редко смотрят вверх.

Аури сидела на широкой кирпичной трубе и ждала меня. Она была одета в платье, которое я ей купил, и рассеянно болтала босыми ногами, глядя на звезды. Ее волосы были такие тонкие и легкие, что стояли ореолом вокруг головы, малейший ветерок вздымал их вверх.

Я аккуратно наступил на середину плоского участка крыши, крытого железом. Кровельное железо негромко бухнуло у меня под ногой, словно далекий, приглушенный барабан. Аури прекратила болтать ногами и застыла, как испуганный кролик. Потом увидела меня и расплылась в улыбке. Я помахал ей.

Аури спрыгнула с трубы и подбежала ко мне. Волосы развевались у нее за спиной.

– Здравствуй, Квоут!

Она отступила на полшага.

– Ой, как от тебя воняет!

Я улыбнулся – самой неотразимой улыбкой за этот день.

– Здравствуй, Аури! – сказал я. – А от тебя пахнет хорошенькой юной девушкой.

– Ну да, конечно! – радостно улыбнулась она.

Аури сделала небольшой шажок вбок, потом вперед, приподнялась на носочках босых ног.

– А что ты мне принес? – спросила она.

– А ты мне? – спросил я.

Аури лукаво усмехнулась.

– Я принесла яблоко, которое думает, будто оно груша, – ответила она, протягивая его мне. – И булочку, которая думает, будто она кошка. И салат, который думает, будто он салат.

– Какой разумный салат!

– Ничего подобного! – она вежливо фыркнула. – Разве это разумно – считать себя салатом?

– Даже если ты в самом деле салат? – спросил я.

– Особенно в этом случае! – сказала Аури. – Достаточно того, что ты и в самом деле салат. А еще и думать, будто ты салат, – как это ужасно!

Аури печально покачала головой, и ее волосы колыхнулись, как будто она находилась под водой.

Я развернул свой сверток.

– Ну а я принес тебе картошки, половинку тыквы и бутылку пива, которое думает, будто оно хлеб.

– А кем считает себя тыква? – с любопытством спросила Аури, глядя на еду. Руки она держала сцепленными за спиной.

– Тыква знает, что она тыква, – ответил я. – Но делает вид, будто она заходящее солнце.

– А картошка? – спросила Аури.

– Картошка спит, – ответил я. – К тому же, боюсь, она холодная.

Аури ласково посмотрела на меня.

– Не бойся, – сказала она и на мгновение коснулась моей щеки самыми кончиками пальчиков. Прикосновение ее было легче перышка. – Я с тобой. Ты в безопасности.

Ночь выдалась прохладная, поэтому мы не стали ужинать на крыше, как обычно. Аури повела меня вниз, через железную водосточную решетку, в лабиринт ходов под университетом.