Патрик Ротфусс - Хроника Убийцы Короля. День второй. Страхи мудреца. Том 1 [litres]

Садясь за стол, я все пытался угадать, где же мы с ней могли видеться. Не будь земли Лэклессов в тысяче миль от Имре, я подумал бы, что знаю ее по университету. Но это было смешно. Наследница Лэклессов не могла учиться в такой дали от дома.

Мой взгляд блуждал по безумно знакомым чертам. Может, я встречал ее в «Эолиане»? Нет, вряд ли. Я бы ее запомнил. Она была очаровательна: твердо очерченный подбородок, темно-карие глаза. Наверняка я где-то ее видел…

– Простите, что вас так заинтересовало? – осведомилась она, не глядя в мою сторону. Ее тон был любезен, но где-то в глубине чувствовалось негодование.

Я на нее пялюсь! Еще и минуты не провел за столом, а уже влез локтем в масло!

– Прошу прощения, сударыня. Но меня занимают человеческие лица, а ваше лицо меня поразило.

Мелуан повернула голову, взглянула на меня, ее раздражение несколько улеглось.

– Вы турагиор?

«Турагиоры» утверждали, будто способны читать будущее по лицу, по глазам и по форме головы. Дремучее винтийское суеверие.

– Так, сударыня, балуюсь немного.

– В самом деле? И что же вам говорит мое лицо?

Она вскинула голову и слегка отвернулась.

Я сделал вид, будто разглядываю черты Мелуан, обратив внимание на бледную кожу и искусно завитые каштановые волосы. Губы у нее были полные и алые без какой-либо помады. Линия шеи – гордая и изящная…

Я кивнул.

– Что ж, сударыня, отчасти я вижу ваше будущее…

Она приподняла бровь:

– И что же?

– Вы вот-вот получите извинения. Простите мои глаза, они порхают своевольно, подобно калантисам. И я не мог отвести их от вашего лица, прекрасного как цветок.

Мелуан улыбнулась, но не покраснела. Чувствительна к лести, но привычна к ней. Я и это запомнил.

– Что ж, такое будущее предсказать нетрудно, – сказала она. – А что вы видите еще?

Я еще некоторое время вглядывался в ее лицо.

– Еще две вещи, сударыня. Ваше лицо говорит мне, что вы – Мелуан Лэклесс и что я к вашим услугам.

Она улыбнулась и протянула мне руку для поцелуя. Я взял руку и склонился над ней. Я не стал на самом деле целовать ее, как то было бы уместно дома, в Содружестве, я лишь слегка коснулся губами пальца собственной руки, державшей ее руку. По-настоящему поцеловать руку даме в здешних краях было бы чересчур смело.

Наша болтовня прервалась: подали суп. Сорок слуг одновременно поставили тарелки перед сорока гостями зараз. Я попробовал суп. Боже милосердный, кому могло прийти в голову сделать суп сладким?

Я съел еще ложку, делая вид, будто мне вкусно. Краем глаза я наблюдал за своим соседом, хрупким старичком, которого я знал как вице-короля Банниса. Лицо и руки у него были морщинистые, покрытые пигментными пятнами, волосы растрепанные и седые. Я увидел, как он, не церемонясь, окунул палец в суп, облизнул его – и отодвинул тарелку в сторону.

Он порылся в карманах и раскрыл ладонь, показав мне то, что он достал.

– Я всегда таскаю с собой полные карманы засахаренного миндаля, когда собираюсь на подобные сборища, – сообщил он мне заговорщицким шепотом. Глаза у него сделались хитрющие, как у ребенка. – А то никогда не знаешь, чем тебя вздумают накормить!

Он протянул мне ладонь.

– Берите, коли хотите!

Я взял орешек, поблагодарил его, и до конца банкета он больше не обращал на меня внимания. Когда я в следующий раз взглянул в его сторону, он беззастенчиво лопал орешки из кармана и спорил с женой о том, пекут крестьяне хлеб из желудей или нет. Судя по тону беседы, я подслушал часть бесконечного спора, который они вели на протяжении всей своей жизни.

Справа от Мелуан сидела парочка иллийцев, которые болтали на своем певучем наречии. В сочетании с умело расставленными вазами, которые загораживали от нас гостей на противоположной стороне стола, мы с Мелуан оказались больше наедине, чем если бы гуляли под руку в садах. Маэр умело рассадил гостей.

Суп унесли и поставили вместо него кусок мяса – я так понял, это был фазан, запеченный под густым сливочным соусом. Я с удивлением обнаружил, что фазан мне вполне по вкусу.

– И как вы думаете, каким образом мы оказались вместе? – небрежным тоном осведомилась Мелуан. – Господин…

– Квоут, – я отвесил небольшой поклон, не подымаясь со стула. – Быть может, маэр желал, чтобы вы не скучали, а я временами могу быть весьма занятен.

– Да, вполне.

– А быть может, я подкупил мажордома, чтобы очутиться с вами рядом!

Она слегка улыбнулась и отпила глоток воды. «Ей нравится смелость», – подумал я про себя.

Я вытер руки и чуть было не положил салфетку на стол, а это было бы ужасной ошибкой. То был сигнал убирать блюдо, которое стояло сейчас на столе. И если сделать это слишком рано, это означало молчаливое, но уничтожающее неодобрение в адрес хозяина дома. Расправляя салфетку и стеля ее на колени, я чувствовал, как по спине между лопатками у меня течет струйка пота.

– И как же вы проводите время, господин Квоут?

Она не стала спрашивать, чем я занимаюсь, – это означало, что она считает меня аристократом. По счастью, я заранее приготовил ответ.

– Так, пописываю понемногу. Генеалогии. Парочку пьес… Вы любите театр?

– Так, иногда. Смотря какой.

– В зависимости от пьесы?

– В зависимости от актеров, – сказала она, и в голосе ее послышалось странное напряжение.

Я бы и не заметил, не следи я за ней так пристально. Я решил перевести разговор на более безопасную тему.

– Как вам показались дороги по пути в Северен? – осведомился я. На дороги любят жаловаться все. Это такая же надежная тема, как погода. – Говорят, на севере разбойники пошаливают?

Я надеялся немного оживить беседу. Чем больше она болтает, тем лучше я ее узнаю.

– В это время года на дорогах всегда кишат разбойники из руэ, – холодно ответила Мелуан.

Не просто разбойники – разбойники из руэ! Она произнесла это слово с таким ледяным отвращением, что я буквально похолодел. Она ненавидит руэ. Не просто недолюбливает, как большинство людей, – она питает к нам искреннюю, неподдельную, жгучую ненависть.

Я был избавлен от необходимости отвечать: подали охлажденные фруктовые пирожные. Слева от меня вице-король спорил с женой о желудях. Справа Мелуан неторопливо разламывала пополам клубничное пирожное, лицо ее было бледно, как маска слоновой кости. Глядя, как ее безукоризненно отполированные ноготки раздирают на кусочки пирожное, я понимал, что она думает о руэ.

Если не считать этого упоминания об эдема руэ, вечер прошел довольно славно. Мне мало-помалу удалось разговорить Мелуан, и она принялась болтать о всякой ерунде. Изысканный обед тянулся два часа, времени для разговоров у нас было предостаточно. Я обнаружил, что она действительно воплощает в себе все то, что предполагал Алверон: умна, привлекательна, красноречива. И даже то, что я знал о ее ненависти к руэ, не особенно мешало мне наслаждаться ее обществом.