Патрик Ротфусс - Хроника Убийцы Короля. День второй. Страхи мудреца. Том 1 [litres]

Мы обнаружили в архивах восемь изданий «Скривани», но полного собрания так и не нашли. Тома седьмой, девятый и одиннадцатый неизменно отсутствовали, очевидно запрятанные в личной библиотеке Килвина.

Мы убили на поиски целых два дня, прежде чем махнули рукой на «Скривани». Но вот Фела наконец его нашла: не просто кусочек головоломки, а все целиком!

– Что, тот самый том? – переспросил Симмон. В голосе его звучало возбуждение, смешанное с недоверием.

Фела медленно отвела руку от нижней части корешка. На корешке сияла золотая девятка.

Я выскочил из-за стола, второпях едва не опрокинув стул. Но она улыбнулась и подняла книгу над головой.

– Сначала обещай, что угостишь меня ужином!

Я рассмеялся и потянулся за книгой.

– Всех, всех угощу, дайте только управиться с этим делом!

Она вздохнула.

– И скажи, что я лучший скриб на свете!

– Ты самый лучший скриб, какой только был, есть и будет! – сказал я. – Ты вдвое круче Вила, даже если он будет стараться изо всех сил и у него будет дюжина рук и сотня лишних глаз!

– Ой, фу! – Фела вручила мне книгу. – Ладно, держи.

Я бросился к столу и с хрустом раскрыл том.

– Там наверняка страницы вырваны или еще что-нибудь, – вполголоса сказал Симмон Вилу. – Не может быть, чтобы все закончилось так просто. Непременно окажется еще какая-нибудь палка в колесе, я знаю.

Я прекратил листать страницы, протер глаза и, сощурившись, снова уставился на строчки.

– Я так и знал! – сказал Сим, откинувшись назад вместе со стулом и прикрывая ладонями усталые глаза. – Дайте я угадаю. Это серая гниль. Или книжные черви. Или то и другое сразу.

Фела шагнула ко мне и заглянула через плечо.

– Ох, нет! – скорбно воскликнула она. – А я так обрадовалась, что даже не посмотрела…

Она обвела нас взглядом.

– Кто-нибудь из вас понимает на древневинтийском?

– Я понимаю всю эту тарабарщину, что у вас зовется «атуранским», – кисло ответил Вилем. – Так что я себя считаю достаточно многоязычным.

– Так, чуть-чуть, – сказал я. – Может, пару десятков слов знаю…

– Ну, я понимаю, – сказал Сим.

– Что, правда? – во мне снова пробудилась надежда. – Когда это ты успел его выучить?

Сим подвинулся ко мне вместе со стулом и заглянул в книгу.

– Я ходил на лекции по древневинтийской поэзии, когда первую четверть был э-лиром. И потом еще три четверти занимался ею у ректора.

– А я вот никогда не интересовался поэзией, – сказал я.

– Ну и зря, – с отсутствующим видом сказал Сим, переворачивая страницы. – Древневинтийская поэзия – мощная штука. Она похожа на раскаты грома.

– А какой там размер? – спросил я, поневоле заинтригованный.

– В размерах я не разбираюсь, – рассеянно ответил Симмон, водя пальцем по строчкам, – но звучит это примерно так:

– В таком вот духе, – отрешенно сказал Симмон, не отрывая взгляда от страницы.

Я увидел, как Фела обернулась и уставилась на Симмона так удивленно, словно никак не ожидала увидеть его здесь.

Или нет: как будто до сих пор он просто занимал место в пространстве рядом с ней, словно какой-нибудь предмет мебели. А тут, посмотрев на него, она восприняла его таким, какой он есть. Его белобрысые волосы, линию подбородка, широкие плечи под рубашкой. Она не просто посмотрела на него – она его по-настоящему увидела.

И вот что я вам скажу. Все эти жуткие, изматывающие поиски в архивах – все это стоило пережить ради того единственного мгновения. Стоило проливать кровь, пережить страх смерти ради того, чтобы увидеть, как она влюбилась в него. Хотя бы чуть-чуть. То было первое слабое дыхание любви, такое легкое, что она, пожалуй, и сама того не заметила. Ничего особенно впечатляющего, совсем не похоже на удар молнии с раскатами грома. Скорее – как когда кремень ударяет о сталь и вылетевшая искра исчезает так стремительно, что ее и не заметишь. И все равно ты знаешь, что она никуда не делась, что она вот-вот вспыхнет пламенем.

– А кто вам читал древневинтийскую поэзию? – спросил Вил. Фела моргнула и снова заглянула в книгу.

– Кукла, – сказал Сим. – Я его тогда первый раз и увидел.

– Кукла! – У Вила был такой вид, словно он вот-вот примется рвать на себе волосы. – Убей меня бог, что ж мы к нему-то не обратились? Если уж существует перевод этой книги на атуранский, он должен знать, где ее искать!

– Да я уж и сам сто раз об этом думал, – сказал Симмон. – Но он что-то плоховат последнее время. Толку от него будет мало.

– А потом, Кукла знает, что она в списке запрещенных книг, – добавила Фела. – Вряд ли он бы вам отдал нечто подобное.

– Слушайте, я так понимаю, этого Куклу знают все, кроме меня? – спросил я.

– Ну, скрибы знают, – ответил Вил.

– По-моему, большую часть я разобрать сумею, – сказал Симмон, оборачиваясь ко мне. – А чертеж тебе понятен? Потому что для меня это темный лес.

– Ну, вот это руны, – показал я. – Это все ясно как день. Это – металлургические обозначения.

Я пригляделся внимательней.

– А остальное… Даже и не знаю. Может, сокращения? Ладно, авось разберемся по ходу дела.

Я улыбнулся и обернулся к Феле:

– Поздравляю! Ты действительно лучший скриб на свете.

У меня ушло два дня на то, чтобы с помощью Симмона расшифровать чертежи из «Скривани». Точнее, один день ушел на то, чтобы их расшифровать, а еще один – на то, чтобы все проверить и перепроверить.

Поняв, что к чему, я затеял с Амброзом странную игру в кошки-мышки. Потому что во время работы над сигалдри грама мне нужна была полная сосредоточенность. А это означало – убрать защиту от атак. Поэтому работать над грамом я мог лишь тогда, когда был уверен, что Амброз занят чем-то другим.

Грам был чрезвычайно тонкой работой: мелкая гравировка без права на ошибку. И то, что я был вынужден работать урывками, дела отнюдь не упрощало. Полчаса, пока Амброз пьет кофе с дамой в уличном кафе. Сорок минут, пока он сидит на лекции по логике символов. Целых полтора часа, пока он дежурит в архивах…

А когда я не мог работать над грамом, я трудился над своим официальным проектом. В определенном смысле мне повезло, что Килвин поручил мне изготовить что-нибудь достойное ре-лара. Это давало мне возможность сколько угодно торчать в фактной, не вызывая ничьих подозрений.

Остальное время я ошивался в общем зале «Золотого пони». Мне нужно было сделаться здесь постоянным посетителем. Чтобы все последующее выглядело менее подозрительно.