Александр Рудазов - Яцхен: Три глаза и шесть рук. Шестирукий резидент. Демоны в Ватикане. Сын архидемона [litres]

Судя по треугольной шишке на затылке и желтым пятнам на коже, это ю-гзерак – алуа, насылающий проказу. Что ж, проказа – далеко не худший из их трюков. Куда опаснее ю-гзев и ю-гзеф – чумной и холерный. А самый, пожалуй, неприятный – сун-дле. Эта тварь накладывает на человека некую смесь болезни и проклятья, называемую «вопль». После нее человек не может ни ходить, ни говорить – его непрерывно бьют корчи, и каждая частичка тела ежесекундно сотрясается от нестерпимой боли. К тому же ему кажется, что он постоянно слышит оглушительные крики.

– Чего тебе? – спросил я.

– Господин Лаларту, ничтожный алуа не смеет просить вас об услуге, но если вы не поможете, великий Шаб-Ниггурат лишится двоих своих преданных бойцов! Только вы способны разрешить нашу беду! – льстиво улыбнулся уродец.

– Угу. А подробнее?

– Я Йот’урраки, господин Лаларту, простой ю-гзерак, ничтожнейший из ничтожных, пыль под вашими ногами, грязь под вашими ногтями, земля, недостойная даже того, чтобы носить на себе вашего маллахула, да благословит Червь его неутомимые ноги! Там, в овраге, Эрангхо и Жрессар – ш’ар и ш’хида. Они поссорились насмерть, и если вы не примирите их, они убьют друг друга! Они попросили быть судьей меня, но я всего лишь ничтожный алуа, что я понимаю в судах?! На наше общее счастье появились вы, хвала Червю! О господин мой, умоляю, не оставьте ничтожных слуг своих в великой беде!

Я поднял руку, призывая его помолчать. То, что алуа велеречивы и обожают лизать пятки начальству, я знаю уже давно. Теперь вопрос – что мне делать в такой ситуации? Лаларту, без сомнения, просто плюнул бы на этого Йот’урраки и его проблему. Или даже откусил бы ему что-нибудь. Но я не Лаларту. С другой стороны, два мертвых утукку – это, как ни крути, минус два солдата в армии Лэнга. Невелик убыток, но все же. Может, позволив этим демонам убить друг друга, я спасу пару-тройку солдат нашей армии…

А вот интересно, что бы по этому поводу сказал Кальтенбруннер?

– Ладно, веди к своим друзьям, – снисходительно прохрипел я.

Ю-гзерак подпрыгнул на своей единственной ноге и поскакал к небольшому овражку, наполовину засыпанному черепами. Хорошо хоть, не человеческими, а свиными, собачьими и змеиными.

Я остановил маллахула на самом краю и безуспешно зашарил глазами по округе, ища что-нибудь, к чему его можно было бы привязать.

– Я постерегу, господин мой, позвольте, позвольте ничтожному алуа оказать великому Лаларту хотя бы столь малую услугу! – подобострастно потянулся за поводьями Йот’урраки.

Что ж, пусть стережет. Я оставил зверя на попечение этого надзирателя и спрыгнул вниз. Там друг напротив друга стояли два утукку – ш’ар и ш’хида, огненный и ледяной. Они очень подозрительно следили за каждым моим движением. Хотя друг за другом следили еще подозрительнее.

Неудивительно, что эти двое подрались. Ш’ары и ш’хиды ненавидят друг друга, как и их стихии – огонь и лед. Первые похожи на склизких зеленых ящеров, покрытых колеблющимися языками пламени, и живут в огненных реках центрального и западного Лэнга. Вторые скорее напоминают насекомых, у них огромные челюсти, схожие с двумя ручными пилами, и они редко забредают за пределы Ледяного Царства.

И каждый из этих двоих в полтора раза крупнее меня.

– Ну так что у вас тут случилось? – скучающе осведомился я. – Давайте, излагайте, только побыстрее – я тороплюсь.

Утукку первым делом поклонились мне как можно ниже.

– Побыстрее, побыстрее! – вторично попросил я.

Утукку переглянулись, и огненный прогудел:

– Великий господин, дело наше в том, что…

И тут они одновременно бросились на меня.

На меня и раньше нападали. Причем неоднократно. Но раньше враг либо с самого начала был врагом и четко обозначал свои намерения (стрелял, кусался, душил, матерился), либо как-то предупреждал о них («Я имею честь атаковать вас, сэр мерзопакостный демон!»). А такого, чтобы мирно говорить, даже кланяться, а потом вдруг резко… нет, такого не было.

Поэтому в первое мгновение я слегка оторопел.

– Какой приятный сюрприз! – прохрипел я, рефлекторно отпрыгивая назад и выпуская когти. – Заметили, что я заскучал, и решили развлечь? Ну не стоило так утруждаться ради меня…

– Хватай!!! – хором проревели утукку, заходя слева и справа.

– Бей городских!!! – яростно прохрипел я, делая гигантский прыжок.

Очень жаль, что крылья все еще не работают. Будь они в целости, я разорвал бы этих двоих, как Тузик грелку. А так пришлось немного посложнее.

Ш’ар и ш’хида явно долго тренировались работать в паре – действовали они удивительно слаженно. Вот странно, а я-то думал, что огненные и ледяные утукку друг друга не переваривают.

Хотя правил без исключений не бывает.

Двое на одного – совершенно нечестно. По отношению к ним. Я побеждал с разгромным счетом – на меня таких утукку нужно штук десять по крайней мере. Тяжеловесный ш’ар постоянно источал пламя всей поверхностью кожи и пытался боднуть меня бронированным лбом. Более легкий ш’хида извергал из пасти потоки морозного воздуха, щелкал челюстями и молотил по воздуху зазубренными лапами, поставленными, как у богомола.

Тем не менее, их атаки даже не достигали цели. Прыжок, поворот, взмах всеми руками сразу, и одна из лап ш’хиды валяется на земле. Одновременно с этим хвостовое жало втыкается в подбрюшье ш’ара, где чешуйки помягче, и тот резко сбавляет в прыти. Бить в голову бесполезно – мозги у ш’аров не там, где у людей, а в грудной клетке. А голову ему можно просто отрубить – вряд ли даже заметит.

Еще один прыжок – гарцую на ш’аре, как дрессировщик на медведе. Огонь, струящийся по нему мутными волнами, меня ничуть не беспокоит. Вырываю клок мяса из затылка прямо зубами и одновременно полосую его всеми когтями слева и справа. Лягаюсь правой ногой, ударяя в челюсть подкравшегося сзади ш’хиду, тот отлетает назад. В спину бьет морозный поток, на рваных крыльях застывает налет инея. Но это пустяки, переживем.

Оставляю множество резаных ран в голове и грудине ш’ара, спрыгиваю с умирающего утукку и подкатываюсь под ш’хиду, на лету отрезая ему ноги – под его худосочным туловищем вполне достаточно места для свободного проезда. Оказавшись сзади, стреляю хвостом, отвлекая внимание, и плюю кислотой ему в спину. Прежде, чем он успевает обернуться, делаю еще один гигантский прыжок и двумя быстрыми движениями отпиливаю ему голову. Тело инсектоида бьется в судорогах, из перерубленной шеи бьет фонтан ледяной жидкости.

Их тела начинают мерцать – полумертвые демоны переходят в эфирную форму. Утукку чрезвычайно живучи – даже без головы они способны просуществовать еще несколько минут. А в эфирном плане они за несколько дней залижут раны – там я не смогу до них дотянуться.