Александр Рудазов - Яцхен: Три глаза и шесть рук. Шестирукий резидент. Демоны в Ватикане. Сын архидемона [litres]

Я удивленно вытаращился. Ничего себе у гоблинов с этим делом! Тридцать лет с небольшим – а уже трижды дедушка. И при этом сам еще гоблинят стругать не бросил. Неудивительно, что они плодятся быстрее китайцев.

– А сколько лет-то детишкам? – из вежливости спросил я.

– Сыновьям – восемнадцать и четырнадцать, дочерям – шестнадцать и тринадцать. У старшего сына подрастают двое детей, у старшей дочери недавно родился первенец. Младшая тоже скоро должна порадовать – четвертый месяц уж, как понесла. Думаю, к концу лета ощенится.

Вот оно как. У них и беременность протекает раза в полтора быстрее, чем у людей. Оно логично, конечно.

Только чего это он так грубо о собственной дочери? «Понесла», «ощенится»… прямо как о собаке. Или у гоблинов так принято?

Не буду спрашивать, больно уж тема скользкая.

– Ариэль, а ты замужем? – скучающе спросил я.

– Нет, – как-то странно сузила глаза эльфийка. – И задавать такие вопросы в лоб – некультурно.

– А чего не замужем? Не берет никто?

– Твой язык грязен, как гоблинская подошва.

– У меня чистые, – забеспокоился Цеймурд, осматривая ноги.

– Это просто такое расхожее выражение. Простите, пан Цеймурд, я не желала вас обидеть.

– Ну ладно, если вдруг соберешься замуж – бери меня в подружки невесты, – рассеянно предложил я, колупая стекло пальцем. До меня неожиданно дошло, что последние несколько минут за окном подозрительно темновато. А ведь до вечера еще далеко.

Оказалось, что мы как-то очень незаметно въехали в лес. И не просто какой-то там лесок, а настоящий дремучий бор. Исполинские дубы – даже не столетние, а тысячелетние. В Беловежской пуще такие изредка встречаются.

Но тут – не изредка. Каждый из этих лесных великанов можно обнести заборчиком и поставить табличку – «Исторический памятник, охраняется государством». Боюсь даже представить, сколько этим колоссам лет.

– Божелесье, – тихо произнесла Аурэлиэль, глядя в окно. – Извечный оплот Народа.

– Это мы что, уже в землях эльфов? – уточнил я.

– Да. Сам не видишь?

И верно, мог бы догадаться. На территориях людей таких дубрав не встретишь. Если амазонская сельва – «легкие планеты», то эльфийское божелесье – «легкие Европы».

– Патрон, «легкие планеты» – это скорее как раз леса умеренной зоны, – заметил Рабан. – Российские и канадские прежде всего. А тропические так называть неверно.

– Это почему еще?

– Понимаешь, тропические леса, конечно, производят очень много кислорода, но одновременно с этим еще и постоянно разлагают органические вещества. В результате весь углекислый газ они сами же и возвращают обратно в атмосферу. Плюс еще и дополнительный кислород при этом потребляется. Так что называть амазонскую сельву «легкими планеты» – это просто широко распространенное заблуждение. От сибирской тайги в этом смысле пользы гораздо больше.

– Я мало что понял, но тебе верю на слово, – лениво согласился я.

Напрягаю направление, сканируя окрестности. Удается это не так-то просто – здесь в воздухе словно висит какая-то дымка. Направление работает с перебоями, информация поступает в сильном искажении. Как будто повязку на глаза надели.

Дорога причудливо петляет меж деревьев. Кони перебирают ногами медленно, с явной настороженностью. Домашние животные, прирученные людьми на заре времен, они чувствуют себя не в своей тарелке в этом царстве дикой природы. В эльфийской богороще куда естественнее смотрится единорог, чем запряженная лошадьми карета.

Единорог. Не веря своим глазам, я уставился в прогал между гигантскими дубами. Как в воду глядел – там и в самом деле виднеется самый настоящий единорог. Белоснежный красавец, похожий на тонконогого жеребца с ослиным хвостом и витым рогом во лбу. На нас смотрит без малейшего страха, однако на контакт явно идти не собирается.

– Единороги говорящие? – задал вопрос в никуда я.

– Нет, – ответила Аурэлиэль. – Они не могут говорить в привычном тебе смысле. Но они понимают любой язык и могут общаться с народом через… это трудно объяснить непосвященному. Люди их не понимают, но мы понимаем.

– То есть они разумны, – печально произнес я. – Жаль.

– Почему?

– Так…

Не стану же я объяснять, что мне пришло желание попробовать на вкус единорожье мясо? Окажись эта лошадка обычным животным – вполне возможно, отправился бы сейчас на охоту.

Кажется, единорог это мое желание тоже уловил. В огромных влажных глазах появилось какое-то странное выражение… презрение, что ли? Или этакая брезгливая жалость?

Однако с места он по-прежнему не тронулся. Так и простоял неподвижно, пока наша карета не скрылась за поворотом. Я довольно долго смотрел через заднее окошко.

Вообще, чувствуется, что эльфы воспринимают понятие «государство» совершенно иначе, чем мы. То есть не мы, а люди. Я ведь яцхен, хотя подсознательно все еще считаю себя человеком и иногда путаюсь.

Неважно, в общем. Суть в том, что у эльфов нет такой вещи, как государственная граница. Рубежи у них нечеткие, почти прозрачные. На картах эльфийские территории очерчиваются пунктирной линией. У них не бывает таможен, посольств и прочих атрибутов такого рода. Всякий волен входить в эти священные леса по своему желанию.

Только вот случиться с незваным гостем может всякое…

Карета остановилась. Петлявшая меж деревьев дорога попросту закончилась. Точнее, превратилась в узенькую тропку, годную только для пешехода. Максимум – для всадника. Но уж никак не для комфортной кареты-четверика. Дальше мы не проедем.

– Следовало ожидать чего-то подобного, – вылез наружу кардинал, шумно покряхтывая. – Наши остроухие братья во Христе не слишком отягощают себя заботами об удобстве странствующих и путешествующих…

– Эльфу не нужна линия на земле, чтобы не заблудиться, – сухо заметила Аурэлиэль. – Мы позволяем существовать этим тропам исключительно ради снисхождения к нуждам потомства Адамова.

Что ж, с ней не поспоришь. Эльфы действительно не используют никакого транспорта, передвигаясь исключительно на своих двоих. И по ориентированию на местности у каждого твердая пятерка. Так что дороги им и в самом деле пофиг.

Но все-таки могли бы оставить парочку трактов. Хотя бы из вежливости. Как-никак, здесь их божелесье врезается в континент глубоким клином, отсекая северные страны от южных.

Если какому-нибудь, допустим, французу захочется отправиться в Ватикан сухопутным путем, ему обязательно придется либо плутать в эльфийских лесах, либо карабкаться по горам гномов. Можно сделать большой крюк и проехать через Цизальпию, но там горы вообще круче некуда – проехать конному совершенно невозможно. А можно сделать еще более длинный крюк, объехав вокруг Италийского озера («каблук» Италии в этом мире соединен с материком), но это удлинит путь раза так в три.