Гай Орловский - Ангел с черным мечом [litres]

Один из автомобилей притормозил, быстро высадил Азазеля и унесся дальше.

Михаил поднялся, Азазель широко улыбнулся.

– Так встречают женщин, а из мужчин только президента. Садись и рассказывай. Можешь громко и с выражением, я включил глушак… Девушка, мне большую чашку экспрессо и пару пирожных. Тоже больших. И этому скромнику то же самое.

Официантка приняла заказ и удалилась, мило улыбнувшись двум фактурным мужчинам докризисного сложения.

Михаил сказал негромко:

– Из прошлой жизни, что не совсем прошлая…

Азазель слушал внимательно, не перебивал, темные глаза загадочно поблескивали. Официантка принесла кофе и пирожные, снова улыбнулась красивым мужчинам, у которых хватает отваги признаться, что любят пирожные, и ушла, покачивая элитными бедрами.

– Теперь сам будь осторожен, – сказал Азазель, когда Михаил замолчал. – Похоже, начали как раз с тебя, а не с этого Стрелка. Не знаешь, кто выдал тебя?..

Михаил буркнул:

– Не интересовался. Да и зачем?

– Ты как бы выжил, – напомнил Азазель, – еще в тот раз, помнишь? Когда ты стал Макроном. А это значит у них прокол. Кого-то накажут, а другого пошлют закончить начатое. Ты для кого-то из Управления угроза. А твой Стрелок… только потому, что он в твоей команде.

Михаил вздохнул.

– Так что мне делать?

– Сам берегись, – ответил Азазель. – Посматривай по сторонам, будь настороже… Ладно, теперь ты в моей команде, жаль терять такого смешного и наивного, так что постараюсь, как командир нашей группы, заняться этим Ястребом.

Михаил спросил с сомнением:

– У тебя и там концы?

Азазель ответил задиристо, но с подчеркнуто обиженным видом:

– У меня связи и знакомства везде, а где нет – отыщем. Мы же сами тайная служба, только на добровольных началах. А тайные контактируют с себе подобными даже в разгар самых яростных войн!.. Ладно, оставайся здесь, сам ничего и никуда, разве что взад в квартиру. Тайные службы – дело тонкое, слонам в ней как-то не совсем уютно, я тебя понимаю и даже не злорадствую.

Он бросил пару купюр на стол, поднялся. Автомобиль подкатил точно в момент, когда Азазель подошел к дороге, распахнул дверцу.

Михаил проводил их взглядом, рывком поднялся. Оставаться здесь вовсе не значит сидеть на этом стуле. Люди чаще сдаются, чем терпят поражение.

Когда он поздним вечером вернулся в квартиру Азазеля, даже удивился, застав Бианакита и Обизат все там же на диване. Оба зачарованно уставились в огромный экран, словно и не поднимались, хотя с того момента, как они с Азазелем вышли, прошло часов десять, если не больше.

Правда, на журнальном столике перед диваном полдюжины пустых чашек со следами кофе и множество крошек от печенья и самых разных пирожных, а еще ножи и вилки, но пустые тарелки Сири успела отправить в моечную машину.

Бианакит кивнул в ответ на приветствие и снова повернулся к экрану, Обизат вскочила, охнула:

– У тебя ссадина!..

– Где? – спросил Михаил. – Тебе показалось, это свет так падает.

Ее изумрудные глаза стали совсем громадными.

– Это он так упал на тебя? Откуда? И как он так…

Михаил пробормотал:

– Да ладно, упал и упал. То ли свет правды, то ли свет истины, но тяжел, как видишь. Свет знания таким не бывает.

Обизат смотрит с еще большим непониманием, сложен мир людей, а Михаил на всякий случай торопливо прошелся мысленно по себе, убирая следы не совсем кротких прогулок по городу после того, как побывал в больнице и расстался с Азазелем.

– Что передают?.. – спросил он. – Все еще войну смотрите?

– Биан залип, – прощебетала она. – Так люди говорят? А я на другом экране про вашу жизнь, такую странную и удивительную… Все еще не пойму, зачем женщины ходят на каблуках? Это же неудобно!

– Зато красивее, – ответил Михаил автоматически и, спохватившись, добавил: – Так почему-то считается, хотя на самом деле женщина на каблуках уязвима и нуждается в поддерживающем ее мужчине. Но так как мужчины и себя не всегда могут поддержать, то женщина на каблуках всегда злее тех, кто в кроссовках.

На ее чистом личике отразились нешуточные колебания, глаза потемнели в глубокой задумчивости.

– А ты… как бы хотел?

– А мне все равно, – ответил он с неуклюжей мужской дипломатией. – Это же ты!.. Пусть даже каблуки… Хотя вообще-то женщины ходят не на каблуках, а на ратицах. А каблуки только поддерживают пятку.

Она вздохнула.

– Как все сложно. Пойдем, я сама тебе сделаю кофе, как здесь принято. И сяду на колени!

– На колени садились в прошлом веке, – сообщил он. – Теперь это выражается иначе…

– Как?

Он взглянул в сторону Бианакита, и хотя видно только его затылок, сказал с неловкостью:

– Потом как-нибудь. Делай кофе.

– Какой? – спросила она. – У Азазеля автомат запрограммирован на сто семьдесят вариантов от тройного экспрессо до пенсионного «Как бы кофе».

– А четверной можно? – спросил он. – А то прогулки по мирному городу изнуряют больше войны.

– Щас будет, – пообещала она победно. – Я все умею! А потом расскажешь, как женщины выражают в этом веке…

– Потом, – оборвал он, – все потом. Сперва кофе и здоровенный бутерброд.

Она гордо повернулась к кофейному комбайну и повелела величественным тоном:

– Два двойных экспрессо в одну чашку… и здоровенный бутерброд!

Кофейный агрегат смачно захрустел размалываемыми зернами, а в духовке вспыхнули огоньки.

– Молодец, – сказал Михаил с одобрением. – Только уточни, что бутерброд с мясом, а то Сири даже Азазеля старается приучить к ЗОЖу, а из него еще тот зожник!

Обизат повернулась к кухонной аппаратуре и сказала голосом командующего войсками:

– Бутерброд с мясом!.. Бараниной, а лучше с козьим!..

– Умница, – похвалил он. – Ты просто замечательная повариха. И находчивая.

Обизат села напротив и, нагнув голову, заглядывала ему в лицо счастливыми глазами.

– Вкусно?

– Очень, – похвалил он. – Я ж говорю, умеешь, что тут сказать!..

– У тебя все благополучно? – спросила она.

Он спросил с подозрением:

– А что не так?

– Ты немножко взволнован, – сообщила она. – Там, глубоко внутри. Воевал с кем-нибудь?

Он отшатнулся.

– В Москве? Это самый мирный город на свете!.. И останется таким. А я, если хочешь знать, хочу домик в деревне, десяток коз, кур и уток. Можно гусей. Мне даже приснилось такое!..

Она спросила с недоверием:

– Но это же… не всерьез?

– Помечтать-то можно? – ответил он. – Когда настанет мир во всем мире, все проблемы будут решены, а вселенную перестроим под нашу сингулярность?

Она вряд ли поняла, судя по ее хорошенькой мордочке, но послушно кивнула:

– Да, конечно… Когда это… да, тогда все, что угодно. Ты ешь, ешь. Еще приготовить?

– Потом, – сказал он, – вон там домофон пищит, наверняка Азазель дистанционно отдает команды.