Галина Гончарова - Крылья Руси [litres]

Но сдаваться Карл все равно не собирался. Драться он будет до последнего.

Сами русские, то есть Алексей Алексеевич, на этот момент воевали в Финляндии.

Пройдя Карелию, он направлялся к Улеаборгу. В планах числилось до осени пройти до Торнео, а потом – по Турне-Эльве. В принципе и этот кусок территории вполне устроил бы русского государя. Достаточно большой, чтобы было чем заняться, но не настолько, чтобы от Швеции вовсе уж ничего не осталось.

Иван Морозов поддерживал друга.

Жирный кусок оторвет себе Дания, но стоит ли разорять Швецию до конца? И делить между ними и датчанами? Не слишком ли будет жирно Кристиану? Так, спустя лет пятьдесят, уже его наследники столкнутся с весьма усиленной Данией, а не хочется. Но если оставить Швецию в виде небольшого кусочка территории, особенно под боком у Дании?

Пусть воюют, меньше внимания будут уделять Руси.

Что раздражало – это партизанская война. Больших городов на финской территории было не так много, в основном деревушки, каждую осаждать не будешь. Пройти насквозь, объявить их поданными русского царя – и идти дальше.

Только вот шведов это не устраивало. Они были весьма не рады явлению русского войска и сопротивлялись всеми способами. На финских землях бесчинствовали шведские отряды, которые нападали на отстающих, устраивали засады, да и вообще пакостили как могли. Уничтожались обозы, калечились люди…

Методы борьбы были просты – ловить и уничтожать. За донос – премия, за укрывание отрядов – смерть, но пока еще всех переловишь и перевешаешь!

Ване Морозову это тоже не нравилось.

– Беда в том, что мы здесь чужие.

– С этим мы пока ничего не сделаем. Так что будем ловить и уничтожать. И тех, кто воюет, и тех, кто их поддерживает.

– Жечь деревни? Уводить скот, забирать продовольствие… Я понимаю, что надо, но людей жалко. Ведь и невиновные погибнут… Нас тут возненавидят.

– Нас и так любить не будут, хоть ты золотом облепись. Фуражиры деньги предлагают за провиант, так им либо гнилье подсовывают, либо плачутся, что ай-ай-ай, ничего у нас нет.

– А ты и так отдал приказ не зверствовать…

– Так ведь это наша земля… будет.

– Покамест наша земля – это Крым. Сибирь осваиваем. А здесь… Боюсь, есть только один выход. Запугать их всех до мокрых штанов и дать понять, что шведы им не помогут.

– А получится?

– Смотря что и как делать.

В очередной раз финансисты оказались жестче военных. Меры, которые предпринял Алексей Алексеевич, были жестокими и беспрецедентными по тому времени, но число партизан они сразу снизили. Резко. Чуть ли не втрое.

Партизанский налет случился в ту же ночь, и в этот раз удалось захватить двоих нападавших. Мужчину лет двадцати пяти и семнадцатилетнего щенка. Еще троих положили на месте.

Сказать, что Алексею Алексеевичу не нравился его приказ, – это еще мало, но выбора не было.

Пойманных финнов допросили с применением каленого железа (на войне как на войне), узнали имена партизан, деревню, в которой они жили, и, выделив отдельный отряд, привезли их туда.

Маленькая деревушка Суомаа [17] Название придумано автором ( прим. авт. ). никогда не видела ничего подобного.

Русские солдаты прошли по домам, расспросили людей и согнали всех на площадь. Финны пытались «не понимать», но штык у спины действовал не хуже универсального переводчика, так что семьи партизан определились быстро.

На глазах у всей деревни солдаты попросту выкинули из этих домов всех живых, включая домашнюю скотину, и запалили курные домишки. Потом подождали, пока те догорят, и зачитали царский указ.

Так и так, за покушение на солдата русской армии эти двое приговариваются к повешению. Их дома – сжечь. Все оружие, найденное в деревне, – конфисковать. Если еще раз кто-то из этой деревни посмеет стрелять в русского солдата – они вернутся и повесят каждого десятого. Если попробуют снабжать подобных «стрелков» оружием ли, одеждой или не донесут о них русским – поплатятся домами. Будет сожжен каждый пятый дом в деревне.

Виселицу поставили напротив дома деревенского старосты, и на ней закачались пять тел. Три уже мертвых, двое… Их удавливали медленно, чтобы померли не от сломанной шеи, а от удушья.

Жестоко?

Лучше напугать сразу, чем мучиться потом.

Повторять жестокий урок пришлось несколько раз. Было сожжено порядка двадцати деревень, повешено больше тысячи человек, но потом финны чуть успокоились. Они по-прежнему ненавидели русских, по-прежнему сопротивлялись, но уже не так активно.

Никому не хотелось поплатиться – ладно бы своими жизнями, но жизнями родных и близких? Кнут и железо были вполне эффективными методиками дознания, отмолчаться не удавалось никому, и русские узнавали об очередном гнезде партизан.

Кто-то пробовал со всей семьей уходить в леса. Тоже зря. Русские ориентировались в них не хуже финнов, так что беглецов находили – и вешали. Иногда целыми семьями, иногда финкам «везло»: их забирали в обоз для дальнейшего «употребления». И вовсе не в качестве кухарок.

Медленно, но верно Алексей Алексеевич прочесывал Финляндию, прогибая ее под себя. А что ему самому эти методы не нравились… Кому ж такое доставит удовольствие? Но свои войска ему были и ближе, и дороже, чем чухонские крестьяне. Понадобится – так и всех перевешает.

Страх отлично действует там, где не помогает доброе слово.

– Еще раз повторится – отправитесь в монастырь. Составите там компанию своей свекрови.

Королева Испании надменно вскинула голову, обожгла стоящего перед ней мужчину гневным взглядом громадных зеленых глаз, раскрыла и закрыла веер…

Не подействовало.

Дон Хуан и не таких видывал. И единственное, что ему хотелось сделать с противной рыжей немкой, – это выпороть мерзавку. Ну надо же! Взяли чуть ли не с помойки – а она тут концерты закатывает! Вместо того чтобы попытаться найти общий язык с мужем, принялась скандалить и интриговать. А вчера закатила бедняге Карлосу такую истерику, что несчастный прибежал прятаться к старшему брату.

Да, вот так вот.

В гневе женщина была… страшна? Нет, скорее омерзительна.

Кричала, топала ногами, швырялась вещами – и требовала. И ладно бы платьев и драгоценностей! Нет, ей нужно было, чтобы Карлос внес в число наследников ее племянника! Тоже Карла, второго сына Леопольда и Элеоноры Пфальц-Нейбургской. И лучше – впереди детей дона Хуана.

Аргументировала она это просто. Дон Хуан – сам ублюдок, и дети у него будут не лучше, и рождены невесть от кого… Да где вообще та Русь?! Там одни дикари живут и жили! А мы – просвещенная Европа! Нечего тут всякую шваль приваживать, когда можно кого-то из своих взять!