Фрэнсис Хардинг - Девочка с медвежьим сердцем

За мостом и земляными укреплениями открылся величественный каменный арочный мост, охватывавший путаницу речных притоков. Перебравшись через него, они миновали прекрасное золотисто-песочное здание – колледж Святой Магдилены, если верить Пег, и приблизились к обветренным серым стенам. Часовой у ворот глянул в бумаги Хелен, держа их вверх ногами, и знаком велел проезжать. Фургон медленно вкатился в ворота, и они оказались в Оксфорде.

После Лондона это был первый большой город, который увидела Мейкпис, прекрасный и жуткий одновременно, и она сразу, без пояснений, поняла, что с этим городом что-то неладно.

Улица была широкой и красивой, дома – высокими и великолепными. Но прежде и сильнее всего ее поразил смрад, от которого в желудке все переворачивалось. Вдоль дорожек, по которым они проезжали, тянулись вонючие канавы, забитые гнилью и мусором. В одном переулке она увидела останки дохлой лошади с побелевшими глазами и кожей, усеянной зелеными мухами. Почти рядом дети набирали кувшинами воду из лужи.

Лица горожан на людных улицах были осунувшимися, изможденными, многие в шрамах. В воздухе будто маячил призрак голода, и во рту у Мейкпис появился вкус неизбывного отчаяния. Все казалось таким же разоренным и растерзанным, как земля в окрестностях Оксфорда.

Красота только усугубляла ситуацию. Мейкпис глазела на огромные здания со стройными колоннами, каменной резьбой, тонкой, как кружево, и башнями, которые могли бы украсить даже собор. Здания высоко держали голову, но их фасады были грязны и смердели. Все равно что поблекшая, полубезумная придворная красотка в изящном туалете.

Хелен остановила фургон у Мертонского колледжа и отдавала приказы. Пока бочонки разгружали, Мейкпис рассматривала золотистый камень здания и причудливые дымовые трубы.

– Нам отвели комнаты, – объявила Хелен.

Они втроем последовали за молодым человеком, который повел их через две улицы и открыл дверь лавки «белого» пекаря, который пек дорогой белый хлеб для аристократов. Сам пекарь, тощий сорокалетний мужчина с хорошими манерами, смиренно кивнул, когда ему сказали, что предстоит принять еще больше гостей, и даже ухитрился вымучить нечто вроде улыбки при виде Хелен, протянувшей ему несколько листочков бумаги.

– Что это? – шепотом спросила Мейкпис у Пег.

– Плата за постой… или станет платой, как только война будет выиграна, – решительно ответила Пег. – Тогда все верные слуги короля смогут предъявить эти расписки и получат все, что им должны.

Мейкпис начинала понимать, почему у пекаря такой расстроенный вид и почему полки его лавки пусты. Расписки – всего лишь ничем не подкрепленные обещания короля. И возможно, не слишком пригодятся, чтобы отогнать волка от двери.

Вновь прибывших проводили в крохотную каморку с убогой походной кроватью и маленькими окнами.

– Простите, но лучшего помещения нет, – устало вздохнул пекарь, – потому что все забито постояльцами. У нас уже есть офицер, свечных дел мастер, жена ювелира и драматург. Очень много народа бежит в Оксфорд в поисках безопасности – сами знаете, как это бывает.

– Вы когда-нибудь слышали о враче по имени Бенджамен Квик? – спросила Мейкпис.

– Нет, этого имени не помню. – Пекарь нахмурился. – Но если он знает свое дело, значит, очень занят и востребован. Разве вам не известно, что в городе гуляет тиф?

– Тиф?

Спутницы Мейкпис переглянулись удивленно и встревоженно.

– Солдаты принесли его из лагерей в окрестностях Рединга, – пояснил пекарь, не в силах скрыть звучавшую в голосе горечь. – Моя жена варит снадобье, но я боюсь, что из-за мускатного ореха его изготовление дорого обойдется. Поэтому нам придется просить за это деньги.

Мускатный орех был редкой пряностью, известной своими целительными свойствами и почти магической способностью защищать владельца от чумы и других болезней.

– Мы останемся, пока не завершим дела, но не долее того, – резко отчеканила Хелен, – и с радостью заплатим за снадобье вашей жены.

Мейкпис ничего не оставалось, кроме как согласиться. Под каким предлогом можно избегать королевского двора, находившегося сейчас в изгнании? Вряд ли она сумеет привести достаточно веский довод.

При этой мысли девочка занервничала. Хотя бы потому, что понятия не имела о придворных манерах. Кроме того, вполне вероятно, что там может оказаться один из Фелмоттов или их друг, который посещал Гризхейз. Оставалось надеяться, что никто не ожидает увидеть при дворе вечную судомойку, наряженную в шелка и бархат.

Оставшись в своей комнате, Мейкпис и Хелен попытались хоть как-то привести себя в порядок для визита ко двору. Мейкпис снова облачилась в богатую одежду и скрыла мозолистые руки под перчатками. Пег позаимствовала у хозяйки щипцы для завивки и целый час старательно завивала волосы спутниц, а потом тщательно напудрила их лица, потому что обе выглядели от усталости серыми, как сама смерть.

Две бессонные ночи не прошли для Мейкпис даром. Ее мутило, голова была неприятно легкой. Она устала, но спать не могла и задавалась вопросом, сумеет ли когда-нибудь уснуть вообще. Медведь же совершенно измучился и сейчас дремал.

Мейкпис с легким уколом боли поняла, что ей нравятся Пег и Хелен. Если они когда-нибудь узнают, что она их обманывала, возможно, отдадут в руки правосудия как вражескую шпионку. Но она не держала на них зла за это. Ей пришлось по душе, что они встречали опасность с улыбкой и старались руководствоваться здравым смыслом, обходясь без хвастовства, ненужных клятв и вздымания шпаг к потолку.

Сама Пег решила остаться, чтобы присматривать за вещами.

– Это город голодных, – заметил она. – Даже честные люди иногда забываются. У дьявола нет лучшего друга, чем пустой желудок.

– Но мы привезли деньги для короля! – напомнила Мейкпис, вспомнив о целом состоянии в золоте. – Неужели он не может заплатить людям монетами, а не клочками бумаги?

Пег печально усмехнулась:

– О нет. Все будет немедленно потрачено на долгожданную выплату жалованья солдатам. Если король не найдет золота… весь гарнизон восстанет и разнесет город. Поверьте, в этом случае жителям придется куда хуже!

– Дайте человеку шпагу и пистолет, – поддержала Хелен, – и оставьте его голодным на несколько недель, тогда всякий покажется ему врагом.

– Не печальтесь так, – флегматично утешила Пег. – Благодаря нам силы его величества пока что не разбегутся и не подадутся в разбойники. Насколько мне известно, мы, возможно, только что повернули вспять ход войны.

У Мейкпис упало сердце. Для человека, который не испытывает преданности к какой-то стороне, она на удивление глубоко погрязла в военных хитростях. Может, ей стоит бежать в Лондон, явиться в парламент и там искать убежища от Фелмоттов, но, возможно, своими поступками она успела сжечь этот мост. Если до парламента дойдет правда о том, что она контрабандой привезла целое состояние для армии короля, вряд ли там поймут ее мотивы.