Николас Имс - Короли Жути [litres]

– Этот щит смастерили из ствола злобного старого древея, который поубивал тысячи людей, – объяснила главная разбойница. – А потом вот этот самый тип, – она махнула стрелой в сторону Клэя, едва не выколов ему глаз, – порубил его на дрова. Перед вами – Клэй Купер, Пузочес, самый настоящий герой.

– А мы героев не грабим, что ли? – поинтересовалась еще одна грабительница.

– Грабим, конечно, – ответила разбойница и наконечником стрелы ловко срезала кошель, висевший у Клэя на поясе.

В дорожную пыль упали двадцать серебряных монет, и разбойницы бросились их подбирать.

Главарь разбойниц громогласно, как церковный проповедник, возвестила:

– Пироги принадлежат тому, кто их ест, портки и носки – тому, кто их носит, a монеты – тому, кто их тратит. Но есть вещи, которые отбирать нельзя. Вот как эта… – Она бережно коснулась выщербленного щита, будто священного надгробия. – Этот щит принадлежит Клэю Куперу, и никому другому, и я скорее хвост на заднице отращу, чем позволю кому-нибудь его украсть. – Она отступила в сторону, вскинула лук на плечо и, встав на прежнее место, выкрикнула: – Девчонки, надевай носки!

Грабительницы торопливо скинули сапоги и натянули носки, заботливо связанные Джинни, поверх тех, что уже были на ногах. Потом они разделили между собой пирожки и стали возвращаться в лес.

Одна из женщин подобрала с дороги меч, оставленный Сержантом Клэю, и спросила:

– А это тоже принадлежит Клэю Куперу?

– Уже нет, – ответила главная разбойница.

Гэбриель с явным облегчением следил, как грабительницы скрываются в чаще.

Главарь посмотрела на Клэя и дернула подбородком в сторону Гэба:

– А это что за хмырь?

Клэй почесал бороду:

– Это… ну…

– Гэб, – расправив плечи, сказал приятель.

Разбойница удивленно раскрыла рот:

– Золотой Гэб, что ли?

Гэбриель кивнул.

Она ошеломленно тряхнула головой:

– Ну надо же! Никогда бы не подумала… Папáнька рассказывал, что ты храбрый, как лев, крутой, как вареные яйца, и неотразимый, как кружка каскарского пива. Да и мамáнька говорила, что ты красавец писаный и что красивше тебя мужчин на свете нет, ну разве что мой папáнька. А тут, гляньте-ка: пугливый, как котенок, и такой… – разбойница брезгливо оглядела его с головы до ног, будто гнилой кукурузный початок, – такой старый.

Клэй пожал плечами:

– Так ведь жизнь – та еще сволочь.

– Ну да, и с вами она по-сволочному обошлась, – расхохоталась разбойница и с прищуром взглянула на солнце. – Ладно, нам с девчонками ваши денежки уже оттянули все карманы, пора тратить. Премного благодарны.

Клэй скривил губы в подобии улыбки. Хоть разбойница и оставила их без еды, без денег, без оружия и даже без носков – как вот теперь держать ноги в тепле, когда придется лазить по заснеженным горам? – но злиться на нее не получалось. Мало того что она вела себя дружелюбно, так еще и не тронула Черное Сердце.

– А как тебя величают? – спросил Клэй.

Разбойница улыбнулась еще шире:

– А меня как только не величают: и воровкой, и шлюхой, и светлым образом богини Глифы… Но если в кабаке будешь про сегодняшнее рассказывать, не забудь упомянуть, что ваше добро к рукам прибрала леди Джайна и Шелковые Стрелы.

– Так вы банда, что ли? – уточнил Клэй.

– Пока еще не банда, а так – бандитки, – ответила она. – А потом, кто знает, может, и бандой станем.

С этими словами она убежала в лес.

Когда Шелковые Стрелы скрылись в чаще, Клэй с облегчением перевел дух и недоуменно уставился на Гэбриеля, который поспешно подбирал с дороги камни, высыпавшиеся из котомки.

– Слушай, а чего это ты таскаешь за собой булыжники?

Гэбриель отыскал на обочине отброшенный Джайной камень, поднял его и сосредоточенно оглядел:

– Эти камешки Роза собрала на пляже, когда мы в Урии жили. Я их с собой захватил, на случай если…

– Да не нужны они ей больше! – раздраженно заметил Клэй. – Хоть целую гору ей принеси. Она давно уже не ребенок, Гэб.

– На случай, если она погибла, – невозмутимо продолжил Гэбриель. – Я бы их положил на могилу.

Клэй умолк, чувствуя себя совершеннейшим мудаком.

Немного погодя они взвалили пустые котомки на плечи. К неимоверному удивлению Клэя, на дне его котомки обнаружился одинокий пирожок. Клэй поделился им с приятелем.

– Гм, повезло, – сказал Гэбриель.

– Да уж, повезло, – хмыкнул Клэй. – Надеюсь, такое невероятное везение продержится всю дорогу, до самой Кастии.

– И весь обратный путь, – добавил Гэб, задумчиво жуя пирожок и словно не замечая ехидства в голосе приятеля.

Клэй проглотил остатки пирожка вместе с памятью о женщине, которая его испекла.

– И весь обратный путь, – повторил он, хотя и без уверенности.

В прошлом Клэй зарабатывал на жизнь, отыскивая и уничтожая наводящих ужас обитателей древних развалин, а потому знал о Державе больше остальных. В далеком прошлом обширная друинская империя охватывала и Грандуаль на востоке, и Крайнию на западе, и, конечно же, Кромешную Жуть между ними. Друины, искусные мастера-созидатели и могущественные волшебники, с божественным своеволием невозбранно правили своими подданными – людьми (тогда еще дикарями) и чудовищами. Но как все, что разрастается до невероятных размеров, будь то паутина или огромная тыква в огороде, империя и сама превратилась в монстра и рухнула под собственным весом.

Экзархи – правители городов Державы – взбунтовались против архонта, верховного владыки, и начали междоусобные распри. Друины, хотя и бессмертные, были немногочисленны (от Муга Клэй слышал, что друинки, да и то не каждая, рожали лишь по одному ребенку в жизни), поэтому друинские армии состояли в основном из чудовищ, которых разводили в особых питомниках, с упором на силу и ярость. Расплодившиеся монстры в конце концов вышли из-под контроля и сбились в первую орду, а она убийственной волной прокатилась по империи, уничтожая все на своем пути.

Экзарх Конта сотворил целое войско огромных каменных големов и подчинил их себе при помощи рун, которые… вообще-то, Клэй понятия не имел, как действовали руны, а те големы, которых он навидался в своих странствиях, больше никому не подчинялись и бездумно разрушали все вокруг. Как бы то ни было, после того как Жуткие орды стерли каменное воинство в порошок, экзарх сбежал из крепости, засел где-то в подземелье, и больше о нем никто не слыхал.

Поговаривали, что бессмертный Конта до сих пор бродит среди развалин крепости, сокрушаясь о крахе своей драгоценной Державы; впрочем, ходили и слухи, что в подземелье он совершенно обезумел, одичал и живет в беспросветной тьме один-одинешенек.

Клэй считал, что Конта попросту сдох. Друины жили так долго, что казались бессмертными, но их можно было убить – Клэй своими глазами видел, – а вот в темных подземельях водились всякие жуткие чудища.