Николас Имс - Короли Жути [litres]

На королевских отпрысках, облаченных в черные траурные одеяния, горе (равно как и отцовство) сказывалось по-разному. Близнецы плакали (Клэй предположил, что это их естественное состояние); Лилиана, скрестив руки на груди, гневно пронзала взглядом ярко-синих глаз любого, кто осмеливался ее утешать. Керрик то всхлипывал, размазывая по пухлым щекам слезы и сопли, то украдкой доставал из кармана горсть чего-то похожего на изюм и торопливо запихивал лакомство в рот. Лишь самый старший, Даниган, оставался спокоен и невозмутим; он даже заскучал, слушая монотонный голос жреца, перечислявшего заслуги Матрика перед королевством, любимой женой и обожаемыми детьми.

Лилит играла роль безутешной вдовы с таким непревзойденным совершенством, что восхищенные зрители наверняка завалили бы сцену букетами роз. Присутствие Локана несколько портило картину, поскольку вдовствующая королева льнула к его плечу, как несчастная жертва кораблекрушения к последнему обломку мачты в безбрежном океане. По случаю траура широкоплечий каскарец где-то раздобыл парадный черный доспех, но выражение суровой скорби на юном лице отчего-то выглядело напускным.

«Вот болван, – подумал Клэй. – Неужели он и впрямь решил, что она его сделает королем?» Ему стало жаль мальчишку. Новый муж был нужен Лилит, как гнилая тыква вместо головы. Королева вышла замуж, понадеявшись, что Матрик быстро сопьется и не будет вмешиваться в государственные дела, а вышло наоборот: он прекрасно правил Агрией и прослыл разумным и милостивым владыкой. А теперь Лилит единолично займет престол, и некому будет сдерживать ее безрассудные порывы.

Клэй еще долго плутал по лабиринтам своего разума и обнаружил выход лишь к тому времени, когда жрец воззвал к милосердной половине Святой Четверицы и препоручил душу Матрика благому призрению Летнего короля и неустанным радениям Весенней девы (если бы Матти не притворялся трупом, то непременно отпустил бы шуточку насчет радений). Наконец ладью оттолкнули от берега, и быстрое течение понесло ее на восток, вниз по реке.

– Так еще лучше, – сказал Муг приятелям. – Не придется его выкапывать. Пойдем вниз по течению, там и подберем. А ты видел, сколько золота на него высыпали? Нам на всю жизнь хватит.

Гэбриель недоверчиво покачал головой:

– Нет, здесь что-то не так. Мало ли кому это взбредет в голову. А вдруг ниже по реке разбойники устроили засаду, чтобы ограбить погребальную ладью? С чего бы… – Он осекся и изумленно раскрыл рот.

Клэй проследил за взглядом друга и увидел Локана с луком в руках. Северянин подносил к горящей жаровне наконечник стрелы, обмазанный смолой.

Судя по всему, каскарцы не просто сплавляли усопших правителей вниз по реке, а сначала разводили под ними костер.

Внезапно все присутствующие уставились на Клэя, и лишь тогда он осознал, что во весь голос выкрикнул:

– Погодите!

«Купер, соображай быстрее, – подстегнул его внутренний голос. – На тебя все смотрят!»

– Погодите, – повторил Клэй, шагнул вперед и неуверенно, пока еще не понимая, как поступить дальше, потянулся к Локанову луку. – Давайте я отправлю короля к богам. Он ведь был моим другом. Прошу вас…

Северянин перевел взгляд на королеву, будто спрашивая позволения. Лилит на миг задумалась, потом кивнула, и Локан нехотя, как ребенок, которого мать заставляет отдать любимую игрушку другому, вручил лук Клэю.

Клэй взял лук, нарочно махнул пламенеющей стрелой в непосредственной близости от носа каскарца и повернулся к реке. Ладья покачивалась ярдах в ста от него – если хорошенько прицелиться, то не промазал бы даже тот, кто никогда в жизни не стрелял из лука.

Клэй натянул тетиву. Выстрелил. Промазал.

За спиной Клэя послышались вздохи, кто-то хихикнул.

– Прошу прощения, – робко произнес он. – Я от горя сам не свой. Можно еще раз попробовать?

Каскарец дал ему еще одну стрелу. Клэй тянул время, поджигая наконечник, потом снова прицелился, и на этот раз стрела упала в воду чуть ближе к ладье.

– Тьфу ты, ветром сдуло, – пробормотал он и попросил у Локана очередную стрелу.

Северянин посмотрел на него со смутным подозрением – наверное, потому, что погода была безветренной.

Третья стрела долетела почти до самого борта ладьи, которая уже приближалась к крутой излучине, окутанной белым облаком тумана, что поднимался из-за деревьев вдалеке.

Королева вздохнула:

– Локан, покажите, пожалуйста, этому криворукому остолопу, как должно отправить в последний путь моего любимого, безвременно почившего мужа.

Лицо северянина расплылось в подобострастной улыбке.

– Будет исполнено, моя королева.

– Ваше величество… – начал Клэй.

– Довольно! – оборвала его Лилит. – Хватит измываться над священной церемонией! К счастью, Локан прекрасно владеет и луком, и еще кое-каким оружием, – с застенчивой усмешкой прибавила она.

Услышав это весьма двусмысленное заявление, Клэй с трудом удержался, чтобы не закатить глаза. Он отдал лук юному северянину и чуть отступил. Каскарец поджег новую стрелу и небрежно приложил ее к тетиве.

«Покрасоваться решил, паршивец», – подумал Клэй.

Рядом обеспокоенно переминался Гэбриель.

Локан принял стойку для стрельбы, поднял лук наизготовку, прицелился. Ладья уже почти скрылась в тумане. Выстрел предстоял не из легких, но Клэй не сомневался, что любимчик королевы справится с задачей. Как только северянин натянул тетиву до предела, Клэй, будто невзначай, негромко произнес:

– А имя сыну вы уже выбрали?

– Что?!

Тетива зазвенела, горящая стрела, крутясь, отлетела назад, в толпу. Вельможи бросились врассыпную, а Локан обернулся к Клэю. На розовых щеках каскарца вспыхнул яркий румянец – сначала алый, а потом и вовсе багровый, то ли от злости, то ли от стыда. Скорее от злости.

– Мне вот очень нравится имя Ораг, – продолжил Клэй. – Такое благородное… как у истинного северянина.

Локан, яростно сверкая глазами, подступил к Клэю, но тот невозмутимо встретил его взгляд и негромко процедил ледяным тоном:

– Только попробуй.

Каскарец застыл на месте как приклеенный.

Собравшиеся утихли. Немного погодя Локан заморгал, будто освобождаясь от чар, и обратился к Лилит:

– Простите, госпожа, я… – Он обвел взглядом толпу, посмотрел на Клэя, снова перевел взор на королеву и понурился. – Я вас подвел.

– Ничего страшного, – беспечно ответила Лилит, поправляя черную шаль на хрупких лилейных плечах. – Погребальный костер – всего лишь дань традиции. По-моему, очень символично, что теперь, когда душа моего мужа вознеслась на небеса, тело его попадет в Пасть Адрагоса.

– В чью пасть? – уточнил Муг.

Тут Клэй сообразил, что туман над рекой – никакой не туман, а водяная дымка и что в некоторых случаях это две большие разницы.