Виктория Шваб - Сотворение света [litres]

Оно носило человеческое имя – Талья.

Талья – яркое пятнышко в белесом мире.

Талья, носившая в себе солнце, куда бы она ни шла.

Талья, такая светлая, что от ее улыбки день становился ярче.

Однажды вечером Холланд увидел ее на рынке.

А на следующий день увидел на площади.

А потом видел везде, куда ни посмотри.

В уголках ее глаз были маленькие шрамы, серебрившиеся в ярком свете, а смеялась она так, что дух захватывало.

Разве кто-нибудь в этом мире умел так смеяться?

Она напоминала ему Алокса. Не его манеру исчезать на много часов или даже дней, а потом возвращаться с запекшейся кровью на одежде. А тем, что рядом с ней он забывал о тьме, о холоде, о гибнущем мире за дверями.

– Что случилось? – спросила она, когда он отпустил ее.

– Ничего, – ответил он, целуя ее в висок. – Ничего страшного.

И хоть это и не было чистой правдой, все же сквозь ложь проглядывала другая истина, куда серьезнее: впервые в жизни Холланд был близок к счастью.

Он разжег очаг взглядом, и Талья потянула его к кровати. А потом, отламывая кусочки хлеба и потягивая холодное вино, рассказывала ему сказки о будущем короле. Точно так же, как Алокс. Услышав эти истории в первый раз, Холланд поморщился, но не стал перебивать, потому что ему нравилась ее манера говорить – такая бойкая, светлая. Эти сказки были ее любимыми, и он ей не мешал. Пусть говорит.

На третий или четвертый раз он забыл, почему эти истории кажутся такими знакомыми.

На десятый раз забыл, что впервые услышал их от кого-то другого.

К сотому разу забыл о той, прошлой жизни.

В ту ночь они лежали, завернувшись в одеяла, она провела рукой по его волосам, и ритм касаний, жар очага унесли его куда-то далеко-далеко.

А потом она попыталась пронзить ему сердце.

Она была быстра, но он оказался проворнее: кончик ножа погрузился лишь на дюйм. Он очнулся и с силой оттолкнул ее.

Потом вскочил на ноги и прижал руку к груди. Между пальцами заструилась кровь.

Талья стояла посреди крохотной комнатенки, их общего дома, и сжимала в руке нож.

– Почему? – ошарашенно спросил он.

– Прости, Хол. Ко мне подошли на рынке. Сказали, что заплатят серебром.

Он хотел спросить – когда, спросить – кто, но не успел.

Она снова ринулась на него, ловко, быстро, с грацией танцовщицы. Мелодично просвистел нож. Все случилось мгновенно.

Холланд дернул пальцами, кинжал в ее руке замер и развернулся, а тело по инерции двигалось вперед. Клинок аккуратно вошел между ребер.

Талья посмотрела на него удивленно и обиженно, как будто думала, что он покорно примет гибель от ее руки. Что не станет сопротивляться.

– Прости, Таль, – сказал он. Она попыталась вздохнуть, что-то сказать, но не смогла.

Она шагнула вперед и упала. Холланд подхватил ее на лету.

Он сидел с ней, пока она не умерла. Потом осторожно положил тело на пол, встал и ушел.

– Чего-чего он хочет? – Король удивленно поднял взгляд от карты.

– Чтобы его казнили, – повторил Келл, еще пошатываясь.

« Ас тосал » – вот что сказал Холланд.

– Хитрит, наверное, – предположила Айзра.

– Не думаю, – начал Келл, но стражница не стала его слушать.

– Ваше величество, – обернулась она к Максиму. – Наверняка он хочет призвать к себе Осарона и сбежать…

Ас тосал . Оковы.

Келл применил это заклинание из магии крови всего один раз, когда поймал в саду святилища маленькую птичку – солнечника. Солнечник сидел в его руке совершенно неподвижно, но был жив. Келл чувствовал, как колотится в пернатой груди крохотное сердечко, а сама птичка лежала, как парализованная, заключенная в оковы собственного тела.

Тирен, узнав об этом, страшно разозлился. Келл нарушил главное правило силы: применил магию, чтобы причинить вред живому существу, изменить ход его жизни. Келл искренне раскаивался, произносил слова, которые могут исправить сделанное, загладить ущерб, но, к его ужасу, команды не подействовали.

Птичка не ожила.

Так и лежала в его руке, как мертвая.

– Не понимаю.

Авен эссен покачал головой.

– Когда дело касается жизни и смерти, всё не так просто, – объяснил он. – Если затронуты разум и тело, сделанного исправить нельзя. – Жрец взял солнечника, поднес его к своей груди и свернул шею. Потом отдал мертвую птичку в руки Келлу.

– Так будет милосерднее, – мрачно сказал Тирен.

Больше Келл не пытался пустить в ход это заклинание, потому что так и не узнал слов, которые его отменяют.

От воспоминаний его отвлек голос короля:

– Келл!

Келл собрался с силами:

– Холланд совершил это, чтобы спасти свой мир. Я ему верю. А теперь он хочет покончить с этим ужасом.

– Ты хочешь, чтобы мы ему поверили? – презрительно спросила Айзра.

– Нет. – Келл стойко выдержал взгляд короля. – Я хочу, чтобы вы поверили мне.

В дверях появился Тирен. Его пальцы были в чернилах, лицо осунулось от усталости.

– Вы звали меня, Максим?

Король тяжело вздохнул.

– Скоро ли будет готово ваше заклинание?

Авен эссен покачал головой.

– Погрузить в сон весь город – дело непростое. Чары надо разделить на семь или восемь частей и распределить по всему городу, чтобы образовалась сеть…

– Сколько вам нужно времени?

Тирен раздраженно вздохнул.

– Несколько дней, ваше величество.

Король перевел взгляд на Келла.

– Ты сможешь сделать это?

Келл не понял, о чем спрашивает Максим: о том, хватит ли у него воли, или о том, найдет ли он в себе силы убить другого антари.

«Келл, мне не нужно милосердие. Я хочу закончить то, что начал».

– Да, – ответил он.

Король кивнул и провел ладонью по карте.

– Защитные чары не распространяются на балконы, так?

– Нет, – подтвердил Тирен. – Мы можем держать под защитой только стены, окна и двери.

– Отлично, – сказал король и уронил руку на стол. – Тогда северный двор. Возведем эшафот, выходящий на Айл, на рассвете проведем церемонию. И придет Осарон или нет… – Его темный взгляд остановился на Келле. – Холланд умрет от твоей руки.

Эти слова долго преследовали Келла.

«Холланд умрет от твоей руки».

Он вышел в коридор, прислонился к двери. Ноги подкашивались от усталости.

«Убить антари – дело нелегкое».

«Мечом».

«Милосердный конец».

« Ас тосал ».

Он оттолкнулся от двери и пошел к лестнице.

– Келл!

В конце коридора стояла королева. Она смотрела сквозь балконные двери на тень, окутавшую город. Их глаза встретились в отражении. В ее взгляде была печаль, и Келл невольно сделал шаг навстречу. Но потом остановился. Сил не хватит.

– Ваше величество, – поклонился он и ушел.

Целый день Рай искал по всему городу тех, кто остался.

И находил – по одному, по двое, дрожащих, слабых, но живых. Почти все были очень молоды. Всего несколько стариков. Между ними не было ничего общего – магия всегда выбирает наугад. Ни кровного родства, ни состояния. Были и мужчины, и женщины. Он нашел благородную девушку в бальном платье из дома Лорени, старика в обносках, спрятавшегося в переулке, мать семейства в красных траурных шелках, королевского стражника, отличительные знаки которого полиняли и исчезли. И у всех выживших ярко серебрились вены.