Виктория Шваб - Сотворение света [litres]

– Ну не в одиночку же. – Он придвинул к ней миску жаркого.

У нее заурчало в животе. Она взяла ложку, но вдруг бросила взгляд на Холланда.

Он сидел у стены, а Лайла с краю, как можно дальше от него. Она не могла отделаться от чувства, что он следит за ней из-под своей широкополой шляпы, хотя, поглядывая на него, видела, как он всматривается вглубь таверны у нее за спиной. Его пальцы рассеянно рисовали что-то в луже пролитого эля, но зеленый глаз сосредоточенно подрагивал. Она не сразу поняла, что он пересчитывает людей в таверне.

– Девятнадцать, – холодно сказала она. Алукард и Келл удивленно посмотрели на нее, как будто она что-то брякнула невпопад. Но Холланд лишь поправил:

– Двадцать, – и Лайла невольно обернулась и быстро пересчитала. Он прав. Она не заметила одного за барной стойкой. Проклятье.

– Не надо полагаться лишь на глаза, – добавил белый антари.

Келл бросил хмурый взгляд на Холланда и обернулся к Алукарду.

– Что ты знаешь об этом плавучем рынке?

Алукард отпил глоток эля.

– Этот рынок, которым владеет некто Маризо, находится там уже довольно давно. Есть поговорка о том, что магия никогда не исчезает совсем, она лишь заканчивает свой путь на «Ферейс Страс». И еще говорят: если ты чего-нибудь хочешь, это наверняка найдется на «Бегущих водах». Весь вопрос в цене.

– И что ты купил там в прошлый раз? – поинтересовалась Лайла.

Алукард помолчал, опустив бокал. Ну вот, опять тайны, подумала она.

– Разве не ясно? – вставил Келл. – Он купил свой талант видеть магию.

Алукард прищурился, Лайла широко распахнула глаза.

– Правда?

– Нет, – ответил капитан. – К вашему сведению, мастер Келл, этот талант у меня с рождения.

– Тогда что? – не отставала Лайла.

– Я купил смерть своего отца.

За столом наступило молчание. Кусочек тишины в шумной таверне. У Келла отвисла челюсть. Алукард стиснул зубы. Лайла хлопала глазами.

– Не может быть… – прошептал Келл.

– В открытых водах всё может быть. – Алукард встал. – Кстати… У меня тут есть кое-какие дела. Встретимся на корабле.

Лайла нахмурилась. Между правдой и ложью есть сотни оттенков, и она знала их все. Прекрасно видела, когда человек врет, а когда всего лишь умалчивает.

– Алукард! – воскликнула она. – Что ты…

Он сунул руки в карманы.

– Ах да, чуть не забыл. Чтобы попасть на рынок, каждый из вас должен уплатить дань. Что-нибудь ценное.

Келл с грохотом поставил кружку.

– Мог бы предупредить, пока мы еще не ушли из Лондона…

– Мог бы, – согласился Алукард. – Запамятовал, должно быть. Но я уверен, вы что-нибудь придумаете. Может, Маризо согласится взять твой плащ.

Келл сжал кружку так, что пальцы побелели. Капитан ушел. Когда дверь захлопнулась, Лайла вскочила.

– Ты куда? – рявкнул Келл.

– А как ты думаешь? – Объяснять не было нужды. У нее с Алукардом был негласный уговор – охранять друг друга. – Он не должен уйти один.

– Оставь его в покое, – буркнул Келл.

– Он вечно во что-нибудь влипает, – она застегнула плащ. – Я…

– Я сказал, сиди здесь!

Так разговаривать не следовало.

Лайла ощетинилась.

– Что я слышу, Келл? – холодно произнесла она. – Ты, кажется, попытался мне приказывать. – И не успел он ответить ни слова, подняла воротник и вышла.

Не прошло и пары минут, как Лайла потеряла его из виду.

Она не хотела этого признавать, потому что всегда гордилась своей способностью идти по следу. Но улицы в Розенале узки и извилисты, на них так легко потерять человека из виду. Весьма разумная планировка для города, где живут в основном пираты, воры и прочий сброд, которому не нравится, когда за ними следят.

В один прекрасный миг Алукард растворился в этом лабиринте. После этого Лайла оставила попытки идти крадучись, ступала громко, даже окликала его по имени, но без толку. Он как сквозь землю провалился.

Солнце быстро садилось, последние лучи сменились сумерками. Границы между светом и тенью размылись, мир стал серым и плоским.

Сумерки – единственное время, когда Лайла реально чувствовала нехватку второго глаза.

Будь вокруг немножко темнее, она бы забралась на крышу и осмотрелась, но сейчас еще слишком светло, и она окажется у всех на виду.

Она остановилась у перекрестка, где сходились четыре переулка. Кажется, она здесь уже была. Лайла уже сдалась было, хотела повернуть в таверну, где ждала выпивка, как вдруг услышала голос.

Тот самый, чью песню принес ветер.

«Как нам узнать, когда явится Сарус…»

Легкий взмах, и в ладонь легла рукоять ножа. Другая рука нырнула под плащ, где таился еще один.

Зазвучали шаги, и она обернулась, готовая к бою.

Но в переулке было пусто.

И вдруг о землю ударилось что-то тяжелое, стукнули сапоги по камням. В воздухе просвистел клинок, она едва успела отскочить.

Нападавший усмехнулся, обнажив гнилые зубы, и она заметила на шее у него татуировку. Кинжал.

– Дилайла Бард, – прорычал он. – Помнишь меня?

– Смутно, – соврала она, вертя в руках кинжалы.

На самом деле помнила, еще как помнила. Не имя, конечно, она его никогда не слышала. А татуировку – ее носили все головорезы с «Медного вора». Капитаном у них был Бализ Касноф, безжалостный пират, с которым она расправилась – весьма легкомысленно – некоторое время назад, на спор с командой «Ночного шпиля». Они, видите ли, не поверили, что она может в одиночку захватить целый корабль!

Она доказала им свою правоту, выиграла спор и даже пощадила большую часть команды «Вора».

А теперь за спиной у головореза с крыши спрыгнули еще двое, из теней появился третий, и она пожалела о своем милосердии.

– Четверо на одного – нечестно, – проговорила она, прижимаясь к стене. Подошли еще двое. Татуировки на шеях темнели, как разверстые раны.

Их стало шестеро.

Однажды она уже пересчитывала их, но в тот раз отсчет был обратным.

– Если попросишь о пощаде, – сказал первый нападавший, – мы управимся быстро.

У Лайлы, как обычно перед дракой, взыграла кровь – чисто, ярко, голодно.

– Мне спешить некуда, – заявила она. – Вы помучаетесь.

– Наглая сука, – прорычал второй. – Я тебя…

Ее нож со свистом вонзился ему в шею. Он упал ничком. Не успело его тело коснуться земли, как ее зубчатый клинок достал второго нападавшего. И в этот миг на нее обрушился первый удар – кулаком в челюсть.

Она упала, отплевываясь кровью.

По телу заструился жар. Грубая рука схватила ее за волосы и вздернула на ноги, у подбородка блеснул нож.

– Твое последнее слово, – хмыкнул тот, что с гнилыми зубами.

Лайла подняла руки, будто сдаваясь, и хищно усмехнулась.

– Тигр, о тигр, – произнесла она, и взревел огонь.

Келл и Холланд сидели друг напротив друга, окутанные тишиной. С каждым глотком она только сгущалась. Келл тщетно топил свое раздражение в бокале. Лайла могла бы уйти по любой из тысячи причин, и надо ж ей было пойти именно за Эмери.