Александр Бушков - Записки человека долга (сборник) [litres]

Оказалось, ничего подобного. Воспитание в нем чувствовалось, нужно было видеть, как он держался за столом на торжественном обеде в честь дня рождения Сталина, где присутствовали офицеры всех четырех армий. Как он управлялся с многочисленными вилочками-ножиками, с какой великолепной непринужденностью… Порода чувствовалась.

Но вот внешностью он ничуть не походил на тех, кого я себе нафантазировал по книгам. Невысокий такой, широкоплечий крепыш, живой, подвижный, разговорчивый, походивший скорее на одесского морячка – лицо вовсе не простецкое, но ни малейшей чопорности, никакого высокомерия. По-немецки говорил отлично, лучше меня, и даже знал немного по-русски. Кое-кто у нас предполагал, что он разведчик. Вполне может оказаться, почему бы и нет? В любом случае ко мне он никогда не делал никаких подходцев, не пытался ничего выведать. Кто его знает? Во всех четырех союзных комендатурах разведчиков было пруд пруди, такое уж место – Вена… Но ко мне он никогда ни с чем таким не подкатывался.

И вот однажды – а выпили мы крепко – разговор как-то сам собой съехал на сверхъестественное. Помню, майор необидно подшучивал над нами – мол, вы, коммунисты, вместе с «эксплуататорами» извели и всех привидений, так что у вас они более не водятся. Что-то в этом роде.

Не рассказывать же ему про тех гусар? Я ответил что-то вроде: никто у нас не мог изводить привидения специально, поскольку мы в них не верим. А как можно изводить то, во что не веришь, чего не бывает? Нет их у нас, и все тут…

Он словно бы посерьезнел и говорит: понимаете ли, капитан, привидений я и сам не видел никогда в жизни. Отчего-то так, к сожалению, сложилось, что наше семейство, в отличие от других, оказалось обделено фамильными призраками. Вот у других…

И, загибая пальцы, рассказал, как обстоит у некоторых других – у кого-то прадедушка регулярно разгуливает по дому, у кого-то беду или смерть члена семьи всегда предвещает неведомо откуда взявшаяся на воротах белая сова… Довольно интересно было слушать. Потом он посерьезнел еще больше и говорит: сам я никогда не видел привидений, хотя в их существование верю ввиду многочисленных свидетельств достойных доверия людей. Но вот однажды был случай…

И рассказал. Передаю, как помню.

Он до конца войны был летчиком-истребителем. И в сорок втором году их часть перебросили прикрывать с воздуха атлантические конвои. Разместили где-то на самом севере Шотландии, совсем недалеко от моря. Он даже названия приводил, но они тогда же начисто выветрились у меня из головы: в английском я не силен до сих пор, в географии британской тоже, тем более названия шотландские, замысловатые, относятся к какому-то захолустью… Ни одного не помню.

Аэродром там построили еще до войны, добротно – с бетонированными дорожками, ангарами, уютными домами для личного состава. Но вот места были, судя по его описанию, глушь не только по английским меркам, но, пожалуй что, и по нашим. Ближайшая деревенька с убогой пивной километрах в пятидесяти. Ближайший город и вовсе за тридевять земель. Ни ресторанов, ни кинотеатров, не говоря уж о театрах, ни девушек. Развлечений никаких. Они иногда компаниями ездили в эту убогую пивную исключительно для того, чтобы оказаться среди людей в штатском, вне аэродромной казенщины. Хоть какое-то напоминание о том, что за пределами аэродрома существует большой мир.

В окрестностях было разбросано с дюжину ферм, живших в основном за счет овцеводства – земля там каменистая, совершенно не подходящая для посадки чего бы то ни было, разве что ячмень сеяли кое-где, на клочках, исключительно для пива. Никаких таких дружеских связей с обитателями ферм люди с аэродрома не поддерживали. Это не Советский Союз – наши ребятки давно бы установили связь с хуторянами, меняли бы на самогоночку то и это, выпивали бы вместе и все такое прочее. А может, и нет. Будь дело где-нибудь в Прибалтике. Рассказывали мне кое-что переведенные оттуда ребята: хуторяне сами по себе, наши сами по себе, какие тут дружеские связи…

Вот и они по своему положению чем-то напоминали наших в Прибалтике. Они там все поголовно были англичане, а местные не просто шотландцы – шотландцы из глухомани. Та еще публика, морщился майор. Говоря по-нашему, бирюки бирюками, идут как мимо пустого места, разве что чуть кивнут и буркнут что-то. По-английски если и разговаривает один из дюжины, то понять его едва удается. На всю округу одна-единственная красивая девушка, но по-английски не говорит вообще, надменная, как сто чертей. Да и друг с другом эти бирюки держались точно так же отчужденно. Ничего похожего на Англию или хотя бы на равнинную Шотландию, говорил майор. Тяжелый народец…

И был у него бортмеханик… нет, бортмеханики на больших самолетах, на бомберах, а этот служил в наземном составе, был закреплен за истребителем майора… тогда еще лейтенанта. Я до сих пор плохо разбираюсь в авиации, кажется, у нас это называлось «авиатехник»… ну, неважно. Техник в отличие от майора из самого что ни на есть простонародья, с какой-то короткой простой фамилией – то ли Смит, то ли Джонс, то ли Браун. Пусть будет Смит, для простоты и легкости изложения. Однако горожанин, и не просто горожанин, а лондонец. Читали про «кокни»? Вот это он и был, натуральнейший кокни. Разбитной малый, по описанию майора, балагур, шустрила, не прочь хлебнуть спиртного подальше от начальства, но никогда на нарушениях не попадается – одним словом, очень он напоминал иных наших расторопных и оборотистых солдатиков, вылитый Паша Панкстьянов, только английский…

Немаловажное уточнение, приведенное майором. Этот Смит до войны работал где-то на ипподроме конюхом и лошадей любил страстно. У майора осталось впечатление, что Смит даже больше тосковал из-за отсутствия лошадей, чем девушек, хотя и насчет девушек был не промах.

И вот этот разбитной Смит, единственный из аэродромной обслуги, не говоря уж об офицерах, начал форменным образом болтаться по округе – со скуки. Законным образом отпрашивался – у англичан можно, там своя система, я не стал вникать.

И подробно пересказывал свои приключения майору – а тот слушал, опять-таки от скуки. Правда, особых приключений не случалось. Первым делом Смит попробовал познакомиться с той девчонкой – но она что-то непонятное сказала на местном наречии и прошла мимо, задрав носик, обдавая ледяным презрением. Пытался поболтать с фермерами – снова ничего не вышло. У них вечно неотложные дела, да и нормального английского они не понимают.

Совсем было собирался он забросить свои хождения – но однажды приходит сияющий, как новенький гривенник или, учитывая место действия, шиллинг. Оказывается, километрах в десяти – то есть в милях – есть озерцо, небольшое, неглубокое, неподалеку ферма, и у озерца пасется конь. Вороной жеребец, красавец, уж Смит-то разбирается… Подойти к нему Смит не успел – уже падали сумерки, нужно было возвращаться к определенному часу.