Виктория Джеймс - Золотая клетка [litres]

Что это было?

Спаситель – весьма условное понятие: она и сама способна за себя постоять – отпустил дверь, и та за ними закрылась. Боуда прищурилась: слишком сильный ветер, хотя дул и не в лицо. И холодно. Впрочем, Равным это не создавало дискомфорта, но Боуда не была уверена в незнакомце: кто он – Равный или парламентский наблюдатель из простолюдинов? Она его толком не рассмотрела.

Глаза наконец привыкли к темноте. Совершенно очевидно, что не из Равных. Но и не наблюдатель.

И вдруг ее осенило. Боуда поморщилась. Как унизительно!

– Вы Джон Файерс, сын спикера Доусон.

– Я не буду использовать ваши семейные связи против вас, – рукой с сигаретой он небрежно махнул в сторону исчезнувшего за спиной Уиттама Джардина, – если вы не будете использовать мои против меня.

– Подождите!

Боуда была так потрясена подобной дерзостью, что едва осознала то, что он сказал.

– Во время вторых дебатов, независимо от погоды, вы обязательно выходите подышать свежим воздухом перед тем, как лечь спать. Вам здесь нравится, не так ли?

Джон Файерс указал в сторону сияющего светом куба, и когда немного развернулся к свету, Боуда разглядела его лицо, короткие каштановые волосы и глаза. Голубые. Точно такого цвета был Грендельшам несколько лет назад, когда она безоблачным летним днем приехала сюда.

– Я не вас осуждаю, – продолжал Файерс, не обращая внимания на то, как пристально она его рассматривает. – Грендельшам – нечто невероятное. Прекрасное. Современные архитекторы со всеми новейшими технологиями не могут создать ничего подобного. А несколько столетий назад Равные воздвигли его здесь исключительно силой своего Дара.

Пытается заискивать, чтобы снискать расположение? Но голос звучит искренне.

И все же что ему от нее нужно?

– Вы верно заметили, мистер Файерс. Но думаю, сейчас не время и не место обсуждать архитектурные достоинства Грендельшама.

– Разумеется. – Файерс повернулся, и его лицо снова скрыла тень. Сигарета вспыхнула от последней затяжки, он бросил ее и растер ботинком. – Я не обсуждаю архитектурные достоинства Грендельшама.

Джон Файерс помолчал. Высоко в небе висела полная луна. Ее свет серебристыми блестками рассыпался по морским волнам, беспокойно накатывавшим на берег. Это была преамбула, за которой последует неуклюжий комплимент ее платью?

– Многие из нас – моя мать, например, – думают только о том, что вы, Равные, берете у нас наш труд, нашу свободу, десятилетие нашей жизни. И очень немногие понимают, что вы даете – стабильность, процветание. Величие и мощь, которым завидуют другие страны. Напоминание, что в мире есть нечто большее за пределами нашего обыденного сознания.

А-а-а, так это, значит, он один из тех, кто зациклен на Даре? Боуда знала: существуют такие маньяки среди простолюдинов, которые помешаны на Даре и том, что он способен сотворить. Однажды действительно обезумевший попытался совершить ритуальное убийство Равного, чтобы украсть его Дар – что, разумеется, совершенно невозможно. Если таких сумасшедших потенциальная жертва не убивала на месте, они становились прóклятыми. После чего попадали в руки лорда Крована и проводили остаток жизни, на своей шкуре испытывая все возможности Дара.

Файерс не походил на сумасшедшего, но кто его знает?

– Вам, должно быть, холодно, – заметила Боуда. – Поэтому если вам есть что сказать…

Она надеялась поставить его на место, но Файерс лишь улыбнулся:

– Я слышал о Милмуре. И думаю, скоро вы услышите о подобных событиях и в других городах – Риверхеде или Старой коптильне. А затем это может произойти и в самом обычном городе.

И возможно, тогда – если не раньше – вы вспомните, что есть среди простолюдинов те, кому нравится мир таким, каков он есть. Кто извлекает из этого пользу и не желает перемен.

Взгляд Файерса устремился вглубь ярко освещенного куба, словно хотел среди немногих оставшихся гостей найти рыжеволосую голову. Губы скривились в усмешке.

– Ваши союзники не всегда те, кого вы ими считаете, мисс Матраверс. Равно как и ваши враги.

После чего сын спикера низко поклонился, развернулся и ушел в темноту навстречу порывистому ветру.

Клуб социальных игр Милмура готовился к грандиозной новогодней вечеринке, какой в городе еще никогда не было.

Планировалось настоящее разгуляево.

Рождество прошло не так ужасно, как боялся Люк: даже рабам дали выходной. С утра он вдоволь повалялся в постели, а затем Райан стал его проводником в их скудных общежитских развлечениях: обед из жареной курицы с жидким овощным рагу и видеотрансляция в главной комнате Рождественского послания канцлера, за которой последовал фильм и рождественские телепрограммы. Вечером неизвестно откуда появились бутылки нелегального самогона и разошлись по общежитию. Люк принял участие в товарищеском – местами очень опасном для жизни – матче по уличному футболу против соседнего общежития.

Никаких рождественских подарков, естественно, не было. Люк даже открытки из Кайнестона от родных не получил, хотя три месяца карантина уже истекли. Но на Милмур был наложен запрет на какое-либо сообщение с внешним миром из-за фокуса с граффити – красное слово «Да!» разбежалось по стенам города. Впрочем, спасение Оза стало для Люка самым желанным подарком.

Вторым подарком было появление живого и невредимого Джексона неделю спустя после побега Оза.

– Мы думали, тебя убили, – сказала Джессика. – Мы слышали, как кто-то закричал, и подумали, что это ты: ведь у тебя не было оружия и ты не мог стрелять – значит стреляли в тебя.

Вид у Джексона был извиняющийся.

– Я пытался увести его подальше от вас. Прошу прощения, если заставил волноваться.

– А взрыв? Огонь? Что это было? – спросил Люк.

– Проявление Дара. Небольшая демонстрация того, на что способны Равные.

– Зато они не умеют смотреть в оба, – фыркнула Рени. – В тюряге этот рыжий громила прошел мимо вас, не заметив.

– Он не ожидал увидеть нас с Озом идущими навстречу, поэтому и не увидел, – возразил Джексон. – Это свойственно людям, и Равные здесь не исключение. Они видят то, что хотят видеть. Уверяю вас, Гавара Джардина нельзя легкомысленно сбрасывать со счетов. Никого из них нельзя.

– Это те Джардины, на которых работает моя семья, – сообщил Люк. – Сестра заставила нас выучить все их имена.

– Да, именно так. И план отправить тебя к семье остается в силе. Люк, ты не должен оставаться здесь один без присмотра.

А разве он здесь один и без присмотра? У него есть клуб.

У него есть друзья. И цель.

Конечно, у него еще есть родители и сестры.

Скорее всего, Аби и Дейзи вынуждены лицезреть этого Гавара Джардина каждый день. Если этот парень может одним усилием мысли – своим Даром – взорвать тюрьму, что он может сделать с рабом, который ему не угодил…