Кристель Дабо - Память Вавилона [litres]

Так шла неделя за неделей, а Офелия по-прежнему не знала, что он ищет в журнале «коменданта» и чем объясняется его союз с Генеалогистами.

– Вы еще ни разу не видели Генеалогистов? – удивился Блэз, когда Офелия начала о них расспрашивать, в очередной раз встретив его в коридоре Мемориала. – О, это настоящие знаменитости у нас на Вавилоне. Каждое их появление – extremely [35] Крайне, в высшей степени (англ.) . замечательное событие.

В этот момент он стоял на стремянке, приводя в порядок одну из книжных полок. Офелия делала вид, будто просматривает лексикологический словарь: она получила разрешение на минутку покинуть свой бокс под тем предлогом, что ей нужна справка. Оба разговаривали еле слышно, стараясь не смотреть друг на друга; каждый притворялся, будто погружен в свое занятие.

– Мне нечасто удается выходить, – сказала девушка, листая словарь. – Они и вправду настолько могущественны, эти Генеалогисты?

– Good Lords , еще бы! У них есть свой закрытый клуб, где они собирают информацию о каждом жителе ковчега. В интересах общества, как они утверждают. Им известно практически всё обо всех. Вы, конечно, рано или поздно увидите их здесь, в Мемориале. Но только остерегайтесь привлекать к себе их внимание, – прошептал Блэз, боязливо озираясь. – Они… они не такие уж безобидные люди, какими кажутся.

Тревога, прозвучавшая в голосе Блэза, растрогала Офелию. Она с облегчением убедилась, что он не сердится на нее за их злоключения в катакомбах. Этот секрет стал надежным залогом их дружбы. Офелия редко находила время поговорить с рассыльным, но даже его беглая улыбка при встрече в коридоре неизменно ободряла девушку.

Однако на сей раз Блэз не улыбался. Когда он спустился со стремянки, в его глазах был испуг.

– Позвольте дать вам дружеский совет, miss. Я знаю, что у таких людей, как вы, поиск новой информации в крови, но, может, вам лучше умерить свой интерес? После того, что случилось с вашей подругой… well … я не хотел бы, чтобы вы оказались там, где она.

Офелия ушибла руку, водворяя словарь на полку.

– Там, где Медиана? Вам известно, куда ее отправили?

Блэз смущенно почесал затылок, словно пожалел о своей обмолвке. Но это было последнее, что увидела Офелия. В следующий миг девушку захлестнула черная волна, как будто на нее обрушился водопад. Только через несколько секунд она поняла, что облита чернилами. Густая темная жидкость стекала с ее волос на лицо, на шею, на грудь.

– Damned! [36] Проклятье! (англ.) – воскликнул Блэз. – Это моя вина, я опять навлек на вас беду!

Офелия сняла очки и взглянула наверх. Там, как раз над ней, скользили вниз головой поспешно удалявшиеся смутные силуэты. Нет, это не было несчастным случаем. Кто-то метко запустил с галереи пузырь с чернилами, который лопнул в воздухе, извергнув содержимое прямо на жертву.

– Не трогайте меня, вы только сами запачкаетесь! – воскликнула девушка, когда Блэз поспешно протянул ей носовой платок. – Лучше проверьте, не испорчены ли книги, а я побегу отмываться.

Офелия надолго задержалась в туалете Мемориала. Ей пришлось несколько раз ополаскивать лицо, очки и волосы, а потом замачивать в раковине свой пиджак. Эта банда прорицателей начала всерьез раздражать девушку. Просьба о выдаче новой формы повлекла бы за собой дополнительные взыскания, чего она уж точно не хотела. Пока пиджак отмокал в воде, источая чернила, Офелия взглянула на себя в зеркало. Ее короткие волосы темными загогулинами прилипли к щекам.

Она изменилась.

Во всем – в глубине глаз, в складке губ, в легком ознобе – чувствовалось смятение, которого она раньше не испытывала.

– Я Евлалия, – прошептала девушка.

«Я Офелия», – подумала она.

Но которой из них она была для Торна?

Офелия надела очки и огляделась, проверяя, нет ли кого-нибудь рядом. Потом сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться, и прижала ладонь к своему отражению. Через секунду зеркальная поверхность размягчилась, и рука, погрузившись в нее, вынырнула из зеркала над соседней раковиной. Медленным движением Офелия вернула ее на место.

Она дрожала.

Зеркало помутнело, как грязная вода, словно противилось незваному вторжению. Неужели двойная жизнь, которую Офелия вела на Вавилоне, грозила полной утратой этого свойства?! Неужели перемены в ее сущности были настолько серьезны?

Девушка вздрогнула, услышав скрип отворяемой двери и звонкие шаги у себя за спиной.

– Курсантка Евлалия, тебя ищет моя мать.

Она узнала голос Октавио. И храбро выдержала его взгляд, пока он рассматривал ее из-под своей длинной челки. С тех пор как в группах чтения возросла нагрузка, они работали вместе. Но это не повлияло на их отношения: Октавио по-прежнему не доверял девушке так же, как она не доверяла ему.

– Моя мать сочла твои словарные изыскания чересчур долгими, – добавил он не без сарказма.

Офелия охотно выгнала бы его отсюда, но он имел полное право находиться в туалете: на Вавилоне места общего пользования не делились на мужские и женские. Девушка вытащила затычку из раковины и, пока вода с громким бульканьем уходила в трубу, отжала свой пиджак. К счастью, его темно-синий цвет довольно удачно скрывал следы чернил.

– А ты не боишься стоять рядом со мной? – язвительно спросила она. – Это ведь здесь нашли Медиану в шоковом состоянии.

Октавио недоуменно поднял красиво изогнутые брови.

– Я никогда не утверждал, что именно ты на нее напала.

– О нет, я всего лишь поспешила захватить ее место.

– Странно, я редко видел тебя такой раздраженной.

Офелия предпочла смолчать. Октавио, бесстрастный, как сфинкс, рассматривал ее с каким-то пытливым интересом, точно лабораторный образец.

– Что случилось с твоей формой? И с твоими руками?

Офелия поспешно натянула пиджак – она не могла ждать, когда он высохнет. Почти все ее порезы уже затянулись, но от некоторых остались шрамы, которые бросались в глаза (особенно такому визионеру, как Октавио).

– Случилось то, что у меня в «Дружной Семье» нет матери, которая прикрывала бы мои тылы.

Глаза Октавио расширились, в них сверкнули молнии. Офелия коснулась самого больного места юноши. Он был не таким уж хладнокровным, каким хотел выглядеть. И вряд ли его стоило провоцировать.

– Я иду в свой бокс, – объявила девушка. – Не хочу заставлять Леди Септиму ждать еще дольше.

Но в тот момент, когда она подошла к двери, Октавио схватил ее за руку.

– К твоему сведению, я не пользуюсь никакими поблажками со стороны матери. Мои успехи – результат моих собственных усилий. Но я хочу убедиться, что так же обстоит дело с каждым будущим виртуозом. В том числе и с тобой.

С этими словами он выпустил руку Офелии и отвернулся, явно пристыженный своим порывом. Отношения между мужчинами и женщинами, как и все остальное на Вавилоне, строго регламентировались. Близкие контакты могли иметь место только с одобрения высших властей. А в «Дружной Семье» их попросту запретили раз и навсегда, и даже прикоснуться к руке сокурсницы было чем-то из ряда вон выходящим.