Антон Демченко - Наемник [litres]

Уже закрывая дверь, она услышала мычание сына:

– Ба-ать, мне ж уже не пять лет! Ну, ба-ать! Дитя ж бьют, только пока оно поперек лавки помещается! А я… это ж не учение уже получается, а извращение!

На миг в комнате воцарилась мертвая тишина, а потом…

– Как-как ты меня сейчас обозвал?! – прошипел Любомир. – Ну все, молись, сынку. За это втрое больше отхватишь.

Свист, удар… сдавленное «ой»!

– А ну, скинул щит! – Вновь рык мужа и… свист, удар… вопль! Илона кивнула и, плотнее прикрыв дверь, наложила на комнату заглушающий полог. Учебный процесс – он не только вдумчивости, но и тишины требует.

– Надо признать, дорогая, старший сын не оправдал наших надежд. Провалился с треском при первой же проверке на самостоятельность, – вздохнул Любомир, обнимая только что забравшуюся под одеяло жену.

– Скажи честно, почему ты не остановил его, как только он начал хамить гостю? – сонно спросила Илона.

Муж поморщился. Естественно, в темноте спальни она не могла этого видеть, просто… почувствовала.

– Не успел, представляешь, – выдохнул Любомир. – Общение с Григошем действует на меня как-то…

– Отупляюще? – усмехнулась Илона.

Муж крякнул.

– Черт его знает. Споры с ним затягивают так, что обо всем на свете, кажется, забываю, – нехотя проговорил Стенич и, помолчав, посетовал: – И дернуло же меня ему позвонить на самом деле. Ну что стоило сымитировать звонок, а? Проверил сына, называется.

– Да уж. Наломали вы с Олежеком дров. Как теперь с Кириллом объясняться будешь?

– Понятия не имею, – признался Любомир. – Глупо все получилось. По-идиотски.

– Думай. Парень-то перспективный, не зря твоя чуйка на него сработала, – тихо проговорила Илона и почувствовала, как муж напрягся. – Что?

– Ты еще не все знаешь, – вздохнул Любомир. – Тут, видишь ли, большой вопрос, чье чутье на кого сработало. Знаешь, что наш идиот сотворил сразу после «вразумления»?

– Ну? – пришла очередь насторожиться Илоне.

– Выставил разбитые ТК на продажу. Со злости, и чтоб не было повода для общения с мальчишкой, по его собственным словам. И лоты были выкуплены спустя полчаса… неким Георгием Роговым.

– Это не ватажником ли нашего юного атамана?

– Им самым, – удрученно подтвердил Любомир.

– Дела-а. Прямо хевдингова воля какая-то, – завороженно проговорила Илона. Муж неопределенно хмыкнул, и женщина сразу его поняла. – Ну да, ты же не знаешь. У бояр есть… поверье? Нет, не так. И не верование… не знаю, как точно объяснить. В общем, все более или менее древние боярские и дворянские роды верят в особый вид удачи, присущей некоторым людям. Называют ее везде по-разному. В новгородских пятинах, в восточных германских марках, в Норвегии, Швеции и Дании зовут волей хевдинга. В низовских землях и от Дуная до Урала кличут княжьей или боярской удачей. В Европе раньше звали карловым венцом, сейчас называют фельдмаршальской славой. И это не просто вера, не смейся. Мы знаем, что это свойство действительно существует. Более того, раньше к нему относились как к определенному качеству человека. Те же викинги, например, или дружинники. Для них хевдингова воля, то есть военная удача предводителя, была таким же человеческим качеством, как смелость или хитрость, великодушие или слабоволие. Понимаешь?

– Ты серьезно? – удивился Любомир.

– Более чем. За удачливым вождем могли пойти, даже если он был незнатен или откровенно беден. Если удача была достаточно велика, такого вождя могли даже правителем провозгласить, в обход права крови. Вспомни хотя бы историю Олега Вещего.

– Э-э… а что с ним не так? – протянул Стенич.

– В договорах с Византией его называют великим князем русским, хотя своему предшественнику и повелителю он приходился шурином, то есть братом жены Рюрика Гостомысловича, Ефанды. Из этого следует, что сам он не природный Рюрикович, но тем не менее это не помешало ему занять престол после смерти Рюрика и возглавить его дружину, хотя претендентов по крови Гостомысла было куда больше и по лествичному праву наследовать должен был кто-то из них.

– Дворцовые интриги, – фыркнул Любомир.

– В то время князь не был самодержцем, он был, прежде всего, военным вождем и в очень редких случаях судьей. А с дружиной особо не поинтригуешь, – заметила Илона. – Там все на личной верности держится. Понимаешь? И чтобы дружина признала своим предводителем «чужую кровь», ее обладатель должен был очень многое доказать своими делами и… той самой хевдинговой волей. То есть в походах его должна была сопровождать удача!

– И бояре в это верят? – недоверчиво спросил Любомир.

– Они знают, дорогой. Просто знают, – вздохнула жена. – Более того, в этом уверены и боярские дружинники, по крайней мере те, что служат не по ряду, а по роте. А знаешь, почему в Европе это явление называют фельдмаршальской славой?

– Ну?

– Истории неизвестен случай, когда бы фельдмаршал попал в плен. Ни один фельдмаршал за всю историю, с момента появления самого звания. Вот так-то, Любый.

– Понятно. О воинской удаче я, конечно, слыхал, как и многие наемники. Но никогда не придавал ей особого значения, все же не в доисторические времена живем, а вот мой дед… впрочем, сейчас не о том. Я понял, о чем ты говоришь, и у меня только один вопрос: какое отношение хевдингова воля имеет к нашей проблеме?

– Ну, это же просто, Любый. Чем оборачивается удача полководца для его дружины?

– Мм… прибылью? – предположил Любомир.

– Умничка, дорогой, – улыбнулась супруга. – А теперь представь, что получил Кирилл от нашей сегодняшней… неприятности?

– Тройку убитых в хлам тактических комплексов по бросовой цене, – фыркнул Стенич.

– Восстановив которые, он сможет заработать на перепродаже как минимум две трети заводской стоимости, а это тысяч шестьдесят-семьдесят, – закончила за мужа Илона.

Любомир залип…

То, что нам с Андреем так легко удалось улизнуть от здешних правоохранителей, назвать иначе, как удачей, я не могу. Пришлось немало попетлять по узким раховским улочкам и переулкам, пока запыхавшиеся охранники не потеряли нас из виду и не отстали. И правильно! Подумаешь, кабацкая драка. Не убили же никого… вроде бы.

– Не-не. Стылых там точно не было, – согласился со мной нежданный напарник по мордобою и побегу. – Я бы почуял.

– И я о том же, – кивнул я ему в ответ, устраиваясь на лавке под чьим-то забором.

– О… собрат-сенсор, а? – Андрей подмигнул.

– Да я больше по железкам. Руны там… ну и кое-что по мелочи из эфирных техник знаю. Выучил из интереса, – ответил я.

– Займись сенсорикой. Если Ее дыхание чуешь, значит, это точно твоя тема, – серьезно посоветовал здоровяк, после трехкилометровой пробежки на всех парах выглядевший так, будто совершил небольшую ленивую прогулку по саду… маленькому такому, на шесть соток. А в Андрее, чтоб не соврать, центнера полтора точно есть. При росте в метр девяносто. Точно эфирник. И профи.