Антон Демченко - Наемник [litres]

Признаюсь честно, никогда не верил в то, что самураи действительно сами лишали себя жизни, потеряв сюзерена. Но вот в тот момент, когда я увидел Гдовицкого, больше похожего на тень, чем на сильного человека, каким он был еще год назад, почувствовав его эмоции… понял, что был не прав. Не в сюзеренах дело. Дело в служении. Для Гдовицкого служба была смыслом жизни, но те, кому он служил, не оправдали доверия своего вассала, не вписались в четкий кодекс его чести и тем самым обесчестили его самого. На самом деле это жутко – видеть такую веру в свои убеждения, жутко и… восхитительно. Страшное сочетание.

Мы проговорили с Владимиром Александровичем до самого утра. Точнее, говорил Гдовицкой, а я слушал. Он не просил прощения, как предполагал Громов, не пытался оправдаться или в чем-то убедить ни меня, ни себя. Владимир Александрович рассказывал о себе и своей жизни, о чем-то долго и красочно, о чем-то сухо и коротко… но исчерпывающе. Он словно читал собственное жизнеописание, а в эмоциях этого странного, ни на кого не похожего человека я чувствовал, как он переживает каждое воспоминание, словно проживает его заново. Я не перебивал его, не переспрашивал. Просто сидел рядом и слушал, запоминал…

К утру Владимир Александрович выдохся, и его хриплый голос утих. Гдовицкой поболтал опустевшей флягой, содержимым которой всю ночь смачивал горло, и, печально вздохнув, отбросил ее в сторону. После чего повернулся лицом к восходящему солнцу и застыл на месте.

Дядя Федор был не прав. Гдовицкой не сломался. Он просто решил, что его служение закончено. Люди, которым он доверил свою жизнь, силы и умения, не смогли по достоинству оценить доверенное. Но ведь это не вина клинка, что ему достался косорукий хозяин, правда? Да, Владимир Александрович не клинок, у него есть своя воля. Только думается мне, что, будь такая воля у того меча, он бы тоже предпочел треснуться со всей дури о ближайший камень, так чтоб сразу в осколки! Собственно, за этим, как выяснилось, Гдовицкой и явился.

Долг чести. Владимир Александрович почему-то посчитал, что во всех моих бедах есть немалая доля его вины, и он решил ее избыть. Избыть так, как сам считал правильным. От такого завихрения в мозгах ниппонутого эфирника я слегка… да кой черт! Я был в шоке!

– Владимир Александрович, я правильно понимаю ситуацию: вы хотите, чтобы я помог вам отбросить копыта? – произнес я, окинув взглядом сидящего напротив меня мужчину.

Тот вздохнул.

– Я хочу, чтобы ты проводил меня боем, Кирилл, – ответил он. – Боем… а не зарезал, как глупую курицу.

– Понимаю. – Я на миг застыл, вспоминая, как сам ушел из прошлого мира. А в следующую секунду в голове искрой проскочила совершенно сумасшедшая мысль. – Хорошо, Владимир Александрович, я вас понял и готов помочь. Но у меня есть условие.

– Выполню, если это в моих силах, – словно ожидая такого поворота, невозмутимо кивнул мой визави. Что ж, и это хорошо. – Озвучишь?

– Разумеется, – ответил я. На формулировку требуемого условия у меня ушло несколько секунд. Услышав же мои пожелания, Гдовицкой вздрогнул.

– Ты уверен, что этого хочешь? – спросил он.

– В том случае, если вы уверены, что такой исход вас устроит. Только честно, – кивнул я в ответ.

– Я буду рад такой твоей победе. Но учти, сделаю все, чтобы ты бился беспощадно, – неожиданно улыбнулся он, поднимаясь на ноги. – Честный бой, честная плата, а, Кирилл Николаевич?

– Именно, Владимир Александрович. Поединок без ограничений, победитель получает все! – отскакивая от резко зафонившего Эфиром противника, воскликнул я.

Бой!

Гдовицкой не зря прослыл серьезным бойцом. Быстрый, жесткий и с потрясающе развитой чувствительностью, позволяющей ему предугадывать атаки противника. Но самое паршивое, что он каким-то образом смог блокировать мою способность к перемещениям. Первое же окно, открытое за его спиной, тут же пошло рябью и схлопнулось, попутно отшвырнув меня на добрых пять метров. А в следующую секунду в меня прилетела мощная водная плеть. Она моментально изорвала в лоскуты куртку, рубаху, личный кинетический щит и достала до плоти, чтобы тут же истаять, оросив землю кровавыми брызгами.

Только разгон и совершенно сумасшедший бросок в сторону уберегли меня от следующей водной техники, пушечным ядром ударившей в грунт. Рывок вперед, с рук слетают воздушные серпы, почти безобидные для противника, прикрытого мерцающим щитом воды, но я и не пытался его пробить. Достаточно того, что поток этих самых серпов, вспарывая воду, мутит ее, заставляет вспениться, перекрывая обзор. И этого хватает, чтобы отвести глаза и скользнуть в сторону, огибая Гдовицкого по большой дуге. Черт!

Потеряв меня из виду, противник не стал крутить головой, а просто накрыл пространство вокруг себя рукотворным туманом. И стоило мне коснуться его полупрозрачных языков, как в центре техники что-то ухнуло, и я едва успел пригнуться, пропуская над головой очередное ядро воды. Пролетев надо мной, техника угодила в дерево, и то, вздрогнув от корней до верхушки, с жутким треском рухнуло наземь. Отпрянув от тумана, который мой противник, оказывается, способен чувствовать, словно собственное тело, я, не снимая отвода глаз, отошел в лес… подумать.

Итак, что мы имеем? Окно не открывается. Гдовицкой каким-то образом искажает собственные эфирные вибрации, отчего я попросту не могу на него «навестись». Отвод глаз не действует в созданном им тумане. Так как же мне подобраться к Владимиру Александровичу, чтобы его вырубить?

По всему выходит, пат. Я не могу подойти к нему вплотную, он же не может учуять меня за пределами своего «туманного тела» и соответственно не способен атаковать. Попробовать взять под контроль Эфир? Не получится. Область, укрытая туманом, раза в три больше радиуса моего воздействия. С другой стороны, кто сказал, что я обязательно должен контролировать весь объем? Ну-ка…

Выбравшись на поляну, но держась на некотором расстоянии от туманного облака, я осторожно снял отвод глаз, приготовившись удирать под разгоном, если, вопреки всем предположениям, Гдовицкой сможет меня заметить, находясь в самом центре своего творения. Но нет, вроде бы не видит… правда, двигаться сейчас с места я не рискну. Помимо Воды, Владимир Александрович неплохо управляется с Твердью, и без отвода глаз он определит мое местонахождение по вибрации земли под ногами… с первого шага. В общем, стою, не шевелюсь. Статуй фактически, ха.

Сосредоточившись, я мысленно очертил укрытую туманом область и, воспользовавшись простейшим кинетическим щитом, стал медленно сокращать площадь получившегося «цилиндра», окружившего туманное облако. Вот телекинетическая «стенка» коснулась туманного языка, и в нее моментально врезалась техника водной плети. Ага, сейчас. Нет, был бы щит воздушным – и у Гдовицкого вполне получилось бы его уничтожить, но чистый телекинез нематериален. Эфир и воля… Так, не спать! Теперь нужно действовать предельно быстро!