Гай Орловский - Ричард Длинные Руки. Удар в спину

Есть, правда, и продвинутый вариант, когда без специальной площадки, но это будет дороже и потребует тщательнейшей настройки, но это я вообще раскатал губы, хотя это свойство и сделало из трилобита человека.

– Ты меня слышишь? – спросил я на выходе из центра управления. – Или как?

– Могу отслеживать, – ответил голос. – Через реанимированные системы контроля и наблюдения. Если не увижу, то определю по вибрации.

– Обижаешь, – сказал я, – не так уж и топаю. Может, еще какие блоки подключить?

– Нет, – ответил голос. – Разрушено.

– До комнаты командира далеко?

– Если передвигаться с вашей скоростью, то двенадцать с половиной минут.

– Сделаем, – ответил я бодро.

Бобик будто понял, унесся вперед, хотя скорее ориентируется на мой уверенный голос, а это значит, можно резвиться, все хорошо, прекрасная маркиза, хотя мог бы сказать, все хорошо, прекрасный Бобик…

– А что за особый девайс у командира?

Голос ответил с сомнением:

– А вы в самом деле Админ?

– Клара, – сказал я с укором. – Разве не похож?

Она напомнила строго:

– Админ должен знать больше машинных помощников.

– Я только вступил в должность, – напомнил я. – А ты меня со своими добавочными мощностями вводишь в курс дела. Когда разберусь, буду распределять, кого вешать, кому рубить платы. У вас что, в самом деле нет тележек для передвижения?

– Есть. Около двухсот штук.

– Кати сюда одну! Самую красивую и чистую.

Ее голос ответил, как мне показалось, с ехидцей:

– Их в целях экономии отключили первыми.

– Эх… но теперь подключить можно?

– Можно. Но у них изъяты платы памяти и аккумуляторы. И колеса.

Я вздохнул.

– Ладно, я простой Верховный Админ, не гордый. Веди!

Едва я торопливо вышел в коридор, из зала отдыха еще торопливее выскочили Бобик и маркиза. Бобик бросился на шею, но я устоял, а Жанна-Антуанетта церемонно присела, придерживая растопыренными руками края платья и целомудренно склонив голову.

– Маркиза, – сказал я виновато, – вас разбудил этот толстый жрун с наглой мордой?.. Я его накажу!

– Ваше величество, – запротестовала она, – я проснулась сама! А он только сообщил, что вы близко…

– И вы его поняли? – спросил я с сомнением. – Что значит близость к природе… Хорошо, но не отставайте. Я в поиске неведомого, в таких случаях мужчин всегда заносит. И даже женщины не остановят на скаку.

Она поспешила следом, а толстый жрун с наглой мордой начал в нетерпении нарезать вокруг таких черепах круги, ползут, хотя могли бы бежать и даже прыгать, трудно понять этих странных людей.

Похоже, Клара все же наблюдает за мной, из стен иногда слышались короткие подсказки, куда повернуть и куда подняться, в скайбагере лестниц и подъемов не меньше, чем в Маркусе, хоть и не такие масштабные, а когда мы подошли к указанному отсеку, там щелкнули электромагнитные замки, дверь приоткрылась.

Помещение громадное, я остановился на пороге, чувствуя некую ауру. Похоже, общество было сословное, еще как сословное. Впечатление такое, что здесь жили короли. Пусть даже короли хай-тека: богатые, знатные и не упускающие ни одной из привилегий своего ранга или титула.

Мебель и даже стены отделаны дорогими породами дерева, а поверх еще и накладками из золота и серебра. Много совершенно нефункциональных фигурок, слишком изящных и мастерски сделанных, чтобы быть полезными в работе.

Похоже, это холл, зона отдыха командного состава, а дальше в покрытой золотом и картинами в рамках стене расположились на приличном расстоянии одна от другой двери. Ясно, такие просторы не для низшего класса техников.

– Ну, – сказал я, – если не мы, то кто? Или если не здесь, то где?

Клара помолчала, вопрос чисто человеческий, в смысле – красивый, но глуповатый и без всякой информации, но Жанна-Антуанетта, что никакого не поняла бы, жалобно пискнула:

– Ваше величество?

Я пояснил свысока:

– Умничаю я, маркиза, умничаю. Приходится, чтобы. Иначе не совсем как бы.

Она вздохнула.

– Ваше величество, вы все-таки мужчина.

Дверь бесшумно ушла в сторону, что значит, мое верховное админство за неимением конкуренции признано уже всеми системами из числа уцелевших.

Я осторожно заглянул, странно знакомое ощущение, словно вхожу в квартиру знатного барона, богатого и могущественного, что оснастил жилице экранами во всю стену и всякого рода непонятными пока приборами.

То, что это экраны, догадываюсь, хотя там никакой жизни, но само покрытие, серебристое и антибликовое, как бы подсказывает, что там появлялись всякого рода картинки.

Мебель, если это только мебель, выглядит роскошной и удобной, столы из дорогих пород дерева, ножки облеплены замысловатыми фигурками, а столешницы с золотыми узорами, утопленными в идеально ровную поверхность.

– Здесь наверняка жил маркиз, – сказал я авторитетно. – Чувствуете, все здесь маркизье?.. Даже от стен веет маркизантностью, словно маркитантки здесь и ночевали.

Она сказала зябко:

– Антуану бы не понравилось…

– Маркиза, – ответил я, – вон там просто неприлично удобное кресло!.. И кушетка, какая кушетка!.. Нельзя позволять себе такой разврат. Настоящий мужчина должен спать на голых досках, камнях или вообще на чем-то голом. Тем более военный, хоть и маркиз. А вам можно. Вам можно все!

Она вошла робко, спросила очень серьезным голосом:

– Здесь жил военный?

– Ну да, – подтвердил я, – это же заметно. Вон на стене мечи и прочие атрибуты древнего времени! Не перестаю удивляться, до чего же эта любовь к старине живуча даже у гуманитариев. Особенно к холодному оружию.

Она явно не поняла, что такое холодное оружие, осматривалась опасливо.

– Чувствуйте себя свободнее, маркиза!

Она произнесла печально:

– Полагаете, здесь держали моего Антуана? Но, видимо, успели перевезти в другое место?

– Они такие, – подтвердил я. – Хитрые и коварные. А вот мы бесхитростные и честные до дурости. Ну, не до последней, конечно, а так, чтобы не уступать мерзавцам и шантажистам. А лучше превосходить на их же поле.

Она посмотрела на меня с надеждой:

– А вы не уступите?

– Вы ж не уступите? – ответил я вопросом на вопрос. – И не дадите уступить нам, мужчинам, что слишком уж благородные и уступчивые. За каждым сильным мужчиной тихонько стоит слабая женщина, что не дает ему уступать в спорах, войнах и торговле недвижимостью.

– Я тут постою, – пообещала она, – у входа.

– Да, – согласился я. – Смотритесь красиво, как картина в рамке. Рамка вообще-то весьма.

Я сделал шаг вперед, все еще осматриваясь настороженно. Чужое помещение все-таки, вдруг здесь строго с личным пространством. Тем более что чувствуется людской дух, а не каких-нибудь филигонов, как иногда думалось, у гениев мысли бывают причудливыми. Все понятно, конечно, в том смысле, что все непонятно, но смутно знакомо, как филологу в мире технократов, когда ни одной детали не знает, но общую картину схватывает, анатомия и физиология у технарей такая же, как и у филологов, запросы и требования к технике и женщинам примерно одинаковые, как и эргономика.