Николай Липницкий - Билет в один конец

— А ты что сахар в чай не кладёшь? — удивился один из них.

— А что, можно?

— Для кого тогда поставили? Можно всё, что на столе. Это для всех. Вот в ранцы лазить не рекомендую. Можно и по зубам схлопотать. А если выложили на стол, то это общее.

Шуруп взял один из кусочков и положил в рот. Кусочек моментально рассыпался на языке и стал таять, наполняя рот сладостью.

— У нас не так, — наконец проговорил он.

— А как?

Размякший парень благодарно посмотрел на этих больших мужчин и начал рассказывать, прихлёбывая чай, в который уже кто-то подкинул несколько кусочков рафинада. Он говорил о том, как уроды вырезали его семью и как сам он, восьмилетний мальчишка, прятался под бетонной плитой, по которой хлестала жгутами разрядов электра, словно чуя добычу и досадуя на то, что не может его достать. О том, как прибился к племени мародёров и все десять лет лазил по завалам то загонщиком на крысиных охотах, то в поисках чего-нибудь полезного для племени. О праве посидеть у костра, о Мышке, ждущей его из этого дальнего похода. О караванах к колхозникам и стычках с соседними племенами за район мародёрки. Рассказ получился сумбурным сбивчивым и длинным. Бойцы сидели вокруг парня с суровыми лицами и внимательно слушали.

— Вот, значит, как выживали жители города, когда мы отсиживались в тепле и безопасности под землёй, — горько произнёс Василий.

— Даа, врагу не пожелаешь. А где твоё племя находится?

— На Рассвете.

— Где? Микрорайон Рассвет? И вы оттуда дошли сюда?

— Да.

— Как вам удалось вдвоём, с этими кустарными арбалетами преодолеть такое расстояние?

— Сам бы я не дошёл. Я так далеко никогда не ходил. Это Зуб. Он ходок опытный. Это, кстати, его схрон.

— А как тогда такой опытный ходок мог под аномалию сунуться?

— Случайно. Он хотел, чтобы я первый пошёл. А после срабатывания хлопушки уже сам бы сунулся. Аномалия редкая. Даже не каждый охотник о ней знает. Он и рассчитывал, что я её не замечу. А я как-то на мародёрке видел, как она работает. Там один из наших влетел в неё, а потом Зуб прошёл спокойно. Он потом Пахану рассказывал про неё. А я подслушал. Вот и тут я её сразу заметил и идти отказался. Ну, он меня туда силой стал заталкивать, а получилось, что через меня перелетел и сам в неё вляпался. Повезло мне.

— Да уж. Ну и порядки у вас! Что дальше делать думаешь?

— Не знаю. Мне в племя ходу нет. Без Зуба бы просто вернулся, и то мало бы не показалось. А уж без вашего конверта мне вообще не жить. Мышку бы оттуда вытащить. Мы бы здесь поселились и жить стали отдельно. А что, я охотиться умею, аномалии знаю. Прожили бы.

Василий смотрел на парня и прикидывал, какую выгоду можно извлечь из этой ситуации. А что, парень, пусть и не сам, но прошёл такой путь от микрорайона Рассвет до штаба. Да и восемнадцать лет жизни в таких условиях, это бешенный опыт сам по себе. Такой человек в помощь Шаману увеличит шансы группы во много раз.

— С нами не хочешь пойти?

— С вами? — изумлённо вскинулся Шуруп, — с вами хочу, вот только мне бы Мышку из племени забрать.

— Нам поможешь, вместе пойдём за Мышкой. Обещаю. Тем более очень мне хочется узнать, откуда ваш Пахан про этот конверт знает.

Шустов решил остаться в схроне до утра. Группе просто необходим отдых. Бункер никуда не денется. Стоял пятнадцать лет. И ещё постоит. А бойцы явно нашли себе новую игрушку в лице парня. Постоянно возле него, угощают, рассказывают что-то. Вон, Татарин уже нож ему подарил. А пацан счастливый! Он, наверное, с этим ножом в обнимку и спать будет. Васька поймал себя на том, что и сам почувствовал желание позаботиться о Шурупе, как о младшем братишке. Он подошёл поближе, чтобы послушать разговор парня с бойцами.

— А у нас в племени тоже такой Калаш есть, даже два, — гордо проговорил пацан, явно пытаясь добавить себе значимости.

— Да? И вы с ними на охоту ходите?

— Нее, они уже не стреляют, наверное. Да и патроны старые. Калаш имеет право иметь только вожак и его ближайший подручный.

— Вообще-то правильно говорить не Калаш, а автомат системы Калашникова. Был такой изобретатель. Калашников Михаил Тимофеевич. Самый лучший в мире автомат создал. Он бы на тебя обиделся, если бы услышал, как ты его Калашом обзываешь. Сокращённо этот автомат называется АК-12.

— А подержать можно?

— Держи.

Глаза парня разгорелись с такой силой, что все дружно засмеялись. Шаман, которого сменил Савченко, уже поел, и Василий подозвал его к карте, выведенной на тактический планшет. Рядом лежала карта из конверта. Смотри, мы здесь, на территории автохозяйства. Ближайший вход в бункер в подвале средней школы номер 26. Это на Соколе. Как думаешь, как лучше пройти.

— Подожди, командир. Парень, вроде, с Рассвета?

— Да.

— А это в той же стороне, только дальше. Надо его подтянуть.

— Шуруп! — крикнул Василий, — иди сюда.

Парень с сожалением вернул бойцам автомат и подошёл к столу.

— Расскажи-ка нам, как вы с этим, Клыком, сюда добирались.

— С Зубом. Клыка ещё в прошлом году слепые собаки съели.

— Ну с Зубом.

Шуруп вздохнул, покосился на автомат, который только что держал в руках и обстоятельно рассказал о приключениях, которые пришлось испытать вместе с охотником.

— И как вы все аномалии проходили без всяких приборов? — восхитился Шаман.

— Ну, аномалии не самое страшное. Их видно.

— Как же видно-то?

— Видно. Надо только внимательным быть. И на дорогу впереди себя по-особенному смотреть. Слегка исподлобья и искоса. Тогда видно всё. Бритва свет преломляет, мясорубка маревом себя выдаёт, хлопушка — искорки золотистые по земле, трамплин — пыль или камешки прямо над землёй слегка приплясывают, там, где вывертыш, воздух слегка желтее обычного, над адским котлом всегда лёгкое дрожание воздуха.

— Это какой ещё адский котёл? — заинтересовался Василий, вспомнив кочевников, провалившихся под землю.

— Аномалия такая. Всегда на определённый вес настроена. Лежит и ничем себя не выдаёт, пока жертв соберётся не меньше определённой массы. Вот тогда земля расступается, поглощая жертвы, а оттуда огонь вырывается. Ну а потом всё опять становится как было. — подтвердил его догадку Шуруп. — Страшнее животные. Вот от них подальше держаться надо. Стая слепышей во главе с альфачом пострашнее десяти адских котлов будет. Ну а про ворон я вообще молчу. А самое страшное, это проклятые места. Туда только уроды могут спокойно ходить. У нас несколько раз охотники попадали. Их же не видно. Потом мучились, пока не умирали. И язвы по всему телу, и волосы выпадали, и зубы. Страх, короче.

— Ну, от проклятых мест, как ты говоришь, у нас дозиметры есть. С животными как-нибудь огнестрелом спасаемся, а вот про аномалии ты много интересного рассказал. Спасибо. Всё, иди к ребятам. Вижу же, что тебе не терпится.