Кристель Дабо - Тайны Полюса [litres с оптимизированной обложкой]

– Слушается следующее дело! – объявил секретарь, стукнув молотком по столу.

Офелия встала и сразу села. Ее черед еще не пришел: к великому удивлению девушки, двое полицейских ввели в зал шевалье. Так как он был слишком мал ростом, его поставили на стул. Он тут же начал грызть ногти и разглядывать свои лаковые ботинки. Без огромных псов Харольда он выглядел совсем беззащитным.

– Что здесь делает этот мальчик? – спросила мать Офелии, и на нее неодобрительно покосились сидевшие рядом придворные. – Он же ровесник нашего Гектора! Бедный ребенок, он, наверное, очень испуган!

Офелия не знала, что ответить, но ее вывел из затруднения барон Мельхиор. Заметив девушку, он встал со стула и, несмотря на свою тучность, на цыпочках, стараясь быть как можно незаметнее, направился к ней.

– Как они себя чувствуют? – с беспокойством спросил он, внимательно глядя на сестер Арчибальда.

– Не знаю, – прошептала Офелия. – Они не отвечают и ни на что не реагируют. Господин барон, что происходит? Почему нас вызвали? Где Арчибальд?

– Как?! – удивился Мельхиор. – Вам ничего не сообщили?

Он не успел договорить: прокурор начал зачитывать протокол.

– Господин Станислав, здесь присутствующий, обвиняется в злоупотреблении своими способностями, каковое злоупотребление выразилось в воздействии на зверей во время охоты, что привело к нанесению увечий, несовместимых с жизнью и повлекших за собой гибель двенадцати охотников, членов клана Драконов и ваших подданных. Заявление направлено в суд интендантством.

Мать Офелии икнула от удивления, услышав слова об увечьях, и несколько Миражей негодующе посмотрели в сторону скамьи, где она сидела.

– Прошу обратить внимание, – продолжал прокурор, многозначительно взглянув на Фарука, – факты указывают на участие в этом деле мадам Беренильды.

– Это ложь! – запротестовал шевалье, впервые подав голос.

– Вот как? – пробурчал прокурор. – Вы отрицаете факты?

– Я их не отрицаю, – пробормотал шевалье, вертя свои громоздкие очки в неловких руках. – Я только хочу сказать, что госпожа Беренильда никогда ни о чем меня не просила. Все, что я делал, я делал для нее, но без ее ведома.

Он обернулся и, вцепившись в спинку стула с риском его опрокинуть, начал осматривать присутствующих в зале, пока не увидел Офелию. На таком расстоянии она не могла разглядеть его глаза, к тому же скрытые за толстыми стеклами очков, но заметила, как он в растерянности кусает губы. «Он надеялся, что Беренильда со мной, – догадалась Офелия, сжимая пальцами шарф. – Он напуган, и напуган по-настоящему».

– Оказывается, госпожу Беренильду расстроило мое поведение, – пролепетал шевалье неуверенно, но достаточно громко, чтобы быть услышанным всеми.

Офелия не могла сдержать удивления. Неужели разговор, который состоялся у нее с шевалье, потряс его больше, чем она ожидала?

– Это… больно? – произнес шевалье дрожащим голосом, слезая со стула.

– Снимите очки, – коротко приказал Фарук, вставая с кресла с медлительностью хищника перед прыжком.

Шевалье покорно вновь снял очки, беспомощно прищурился и тут же издал пронзительный крик. Фарук наклонил свое огромное тело вперед и сгреб рукой лицо мальчика, запустив пальцы в его белокурые локоны. Шевалье сжался, судорожно вцепившись в рукав Фарука. Его скрюченное тельце, кажущееся совсем крошечным рядом с гигантской фигурой Духа Полюса, извивалось не переставая. И невозможно было понять, что служило тому причиной – боль, удушье или ужас.

Офелия не любила шевалье, но сейчас она за него испугалась. А среди Миражей, членов его Семьи, никто и глазом не моргнул, глядя на эту жуткую сцену. Девушка инстинктивно вскочила, мимоходом ударив локтем барона Мельхиора в живот.

– Не вмешивайтесь, – прошептал он. – Все будет хорошо, обещаю вам.

И действительно, произошло то, чего Офелия никогда не видела раньше: из тела шевалье поднялся серебристый пар, как будто от него отделилась какая-то субстанция. Его покидала сила Семьи, как душа покидает тело умершего. Наконец Фарук небрежно выпустил мальчика, и тот, задыхаясь, рухнул на помост. Его лицо было заклеймено большим черным крестом от прикосновения руки властителя.

– Отныне, – медленно сказал Фарук громовым голосом, снова усаживаясь в кресло, – вы не причините вреда Беренильде.

Удивление в глазах матери Офелии сменилось волнением. Оно передалось даже украшавшим ее драгоценностям: профиль Артемиды, вырезанный на розовом фоне ее любимой камеи, испуганно разинул рот.

– Господин Станислав, – продолжал прокурор монотонно, не дожидаясь, когда шевалье встанет на ноги, – вы обвинялись в измене вашей семье. Поэтому вы лишаетесь своей силы. Где ваш законный опекун? – спросил он, мрачно глядя на собравшихся.

– Он исчез в ванной, – ответил шевалье слабым голосом, шаря по полу в поисках очков. Его лицо, едва видное сквозь знак позора, приняло зеленоватый оттенок, как у человека, которого сейчас вырвет.

Офелия была поражена, увидев в зале оживленный обмен голубыми песочными часами. Теперь, когда шевалье лишился силы, которой он так злоупотреблял, присутствующие явно испытывали огромное облегчение.

Что же касается таинственного исчезновения графа Харольда, то прокурора, казалось, это больше раздражало, чем тревожило.

– В самом деле… в моем досье это указано, – проворчал он, проглядывая разложенные перед ним документы. – Итак, господин Станислав, раз ваш опекун предпочел внезапно исчезнуть, вы сегодня же будете отправлены в Хельхайм.

– О нет, – взмолился шевалье, продолжая шарить по полу в поисках своих очков; еще никогда он не выглядел таким жалким. – Я хочу остаться с мадам Беренильдой, я буду слушаться. Ну пожалуйста!

– Что это – Хельхайм? – шепотом спросила Офелия у барона Мельхиора, пока публика аплодировала.

– Специализированное учреждение, – пояснил тот. – Оно находится на спутнике Полюса, совсем маленьком ковчеге. Туда высылают провинившихся детей, чтобы убрать их с глаз долой.

Полицейские унесли шевалье, а он все звал Беренильду, и издалека еще долго доносились его крики. Офелия должна была испытать облегчение при мысли, что больше ей не придется иметь с ним дело. Однако она лишь порадовалась отсутствию Беренильды – эта сцена надорвала бы ей сердце.

– Слушается следующее дело! – объявил прокурор, обводя взглядом зал. – А, вы здесь? – добавил он уже мягче, увидев Офелию. – Подойдите сюда, дорогая мадемуазель, сейчас ваша очередь. И пригласите сюда сестер господина посла! – приказал он жандармам.

Пока они все вместе поднимались по ступенькам на помост, Офелия чувствовала себя еще хуже, чем на сцене Оптического театра. Кунигунда не преувеличила: глаза Миражей горели ненавистью.