Кристель Дабо - Обрученные холодом [litres]

Девушка нырнула в зеркало и приземлилась в своей каморке, на другом конце Небограда. С минуту она постояла неподвижно в холодной темноте, с головы до ног укутанная в плащ жениха. От пережитой сцены ее била дрожь и сильно мутило.

Она ждала от Торна всего что угодно: грубости, презрения, равнодушия. Но только не этого.

Он не имел права… не имел права влюбляться в нее!

Офелия смотрела на свой кусок хлеба с маслом без всякого аппетита. В столовой, вокруг нее, стоял неумолчный гул: слуги пересмеивались и сплетничали, сидя за завтраком. Каждый звук, даже негромкое звяканье ложки о чашку, отдавался болью у нее в голове.

Вот уже несколько дней, с момента возвращения из интендантства, ей не удавалось нормально выспаться. И не оттого, что она была измучена работой. Хотя, помимо прежних обязанностей, у нее появилась еще одна: теперь Мим должен был переворачивать страницы партитуры. Беренильда наконец-то согласилась исполнить партию Изольды в спектакле весенней Оперы и не пропускала ни одной репетиции в музыкальном салоне.

– Я буду обращаться с вами еще строже, – объявила она Офелии, узнав о пропаже писем. – Никто здесь не должен усомниться в том, что вы всего лишь лакей.

Честно говоря, Офелии было это в высшей степени безразлично. Ее заботило только одно – выбросить из головы Торна. Он опустился до того, что обратил чисто деловой проект их брака в любовную историю, примешав к нему свои чувства, и девушка не могла ему этого простить. Она считала, что жених нарушил негласный договор о добрых ровных отношениях, далеких от всяческих страстей, – именно на такое она и рассчитывала. А теперь, по его вине, между ними возникло что-то непонятное, чего не было прежде.

В тот момент, когда Офелия пыталась глотнуть кофе из чашки, кто-то сильно шлепнул ее по спине. Поперхнувшись, она пролила половину на стол. Это был Ренар. Он уселся верхом на скамейку и сунул ей под нос часы:

– А ну, поторопись, малыш! Похоронная церемония вот-вот начнется.

Скончалась госпожа Фрида, пожилая кузина Арчибальда. Ее унес сердечный приступ во время последнего бала, где она очень уж резво танцевала. Сегодня утром ее должны были похоронить в семейном склепе.

– Что с тобой стряслось? Мы совсем перестали общаться! Ты и прежде был не шибко болтлив, но объяснялся взглядами, на пальцах, рисунками, и мы друг друга понимали. А теперь я будто к стенке обращаюсь! Меня это начинает беспокоить!

Офелия удивленно взглянула на Ренара: с каких это пор он так заботится о ней? И вздрогнула, когда на ее хлеб с маслом откуда ни возьмись плюхнулась корзинка с апельсинами.

– Можешь отнести их вместо меня?

Позади нее стояла Гаэль, женщина-механик с черным моноклем в глазнице. Она была, как всегда, одета в просторный комбинезон, черный от сажи.

– Черт подери! – воскликнул Ренар. – Где ты их раздобыла?

Апельсины, как и все другие экзотические фрукты, подавались только знатным господам. Арчибальд владел оранжереей на дальнем ковчеге, который назывался Аркантерра. Офелия знала, что туда можно попасть с помощью Розы Ветров, вмиг преодолев тысячи километров вопреки всем законам географии. Но ключ от оранжереи хранился только у управляющего.

– Это апельсины для Матушки Хильдегард. Насколько мне известно, оранжерея Аркантерры принадлежит и ей тоже, – едко сказала Гаэль.

– Ну, так я и думал, – вздохнул Ренар, почесав щеку под рыжими бакенбардами, – ты их стащила из кладовой монсеньора. Даже не надейся, что я прикоснусь к ворованным фруктам. Проси все, что хочешь, только не это.

– А я ничего у тебя и не прошу, я обращаюсь к новичку.

И Гаэль уставилась на Офелию своим незакрытым глазом, ярко-голубым и сверкающим.

– Сможешь передать их моей хозяйке? Она будет на похоронах старухи, а мне известно, что ты должен там присутствовать. Обещаю, ничего плохого с тобой не случится.

– А почему он должен это делать? – с недовольным видом проворчал Ренар. – Почему не ты сама, черт возьми?

Офелия задавала себе тот же вопрос, но ее соблазняла перспектива увидеть наконец Матушку Хильдегард. Эта женщина была такой же чужеземкой, как сама Офелия, однако сумела стать необходимой всем знатным обитателям Полюса. Создание парящего в высях Небограда, воздушные коридоры для собачьих упряжек, манипуляции с пространством, герметичные комнаты, задумка с песочными часами – куда ни глянь, всюду были ее изобретения.

Офелия вся сжалась, когда Гаэль вплотную, нос к носу, придвинулась к ней, пристально посмотрела в глаза и заговорила так тихо, что девушка едва различала ее голос в общем гаме:

– Почему именно ты? Потому что я постоянно наблюдаю за тобой с самого первого дня твоего появления здесь. Ты чувствуешь себя не в своей тарелке, и на это у тебя есть причины. Знаешь, почему моя хозяйка называет себя Матушкой, а не герцогиней или графиней? Потому что она не желает иметь ничего общего с этими аристократишками. Она – мать таких людей, как ты да я. Отнеси ей эти апельсины, она поймет.

И Гаэль, под изумленным взглядом Офелии, удалилась своей независимой мужской походкой, сунув руки в карманы. «Не в своей тарелке»? Что она имела в виду?

– Нет, лично я ничего не понял! – объявил Ренар, теребя свою огненно-рыжую гриву. – Я эту красотку знаю с младых ногтей, но чувствую, что не пойму ее никогда!

Он испустил мечтательный, почти восхищенный вздох и еще раз помахал часами перед носом Офелии:

– Эй, как бы нам не опоздать. Давай-ка шевелись, пошли скорей!

Церемония похорон госпожи Фриды проходила в часовне Лунного Света, в дальнем конце имения. Офелия переступила порог следом за вереницей вельмож, облаченных в траур. Снаружи часовня выглядела старой, ветхой развалиной, вносившей романтическую нотку в красоту окружающего парка. Внутри, за монументальной дверью, царил странный, почти пугающий полумрак. Каждый шаг по мраморным плитам пола, каждый самый тихий шепоток отдавался гулким эхом под сводами часовни. За высокими витражными окнами хлестал искусственный дождь, сверкали искусственные молнии. Их вспышки на миг освещали изображения на витражах в свинцовых переплетах: волк на цепи, водяной змей, молот, выкованный небесным огнем, лошадь с восемью ногами, лицо, разрезанное пополам светотенью.

Держа под мышкой корзинку с апельсинами, Офелия обвела встревоженным взглядом часовню, забитую вельможами. Как же ей найти среди них Матушку Хильдегард?

– Твой ключ! – приказал жандарм, стоявший у входа.

Офелия вытянула из-за ворота цепочку и показала ключ. К великому ее удивлению, жандарм вручил ей черный зонт. Он оказался таким тяжелым, что у нее даже дыхание перехватило. Жандарм раздавал зонты всем входящим лакеям, и те раскрывали их над головами своих господ, словно защищая от невидимого дождя. Неужели этот обряд – часть траурной церемонии? Офелия даже слегка пожалела членов семьи: верно, нелегко испытывать скорбь в таких нелепых декорациях.