Джон Беллэрс - Тайна дома с часами

Льюис обрадовался похвале, хоть и не знал, что такое фор-брамсель. Солдат перезарядил пушку, и Льюис снова пальнул. На этот раз он сбил с богато украшенного полуюта [16]деревянного епископа. Мальчик выстрелил из пушки еще несколько раз, и Джонатан махнул кому-то рукой. Тут же прибежал еще один бифитер с деревянным ведром, полным раскаленных пушечных ядер, которые моряки времен Елизаветы назвали «горячей картошкой».

Солдаты зарядили пушку. Сначала они всыпали в дуло бочонок пороха. Затем туда отправился мокрый прут, чтобы раскаленное ядро не подожгло порох. Следом наступила очередь ядра. Влажный прут зашипел, когда его коснулся горячий металл. Льюис поджег запал, пушка снова дернулась назад. Мальчик смотрел, как со свистом летит в сторону галеона ядро. Оно настигло корабль, и тот вспыхнул огнями. Герцог поплыл в небеса верхом на пончике с пудрой, играя на арфе. И вот Льюис, Джонатан и миссис Циммерманн снова сидят в гостиной у камина.

– Ну что ж! – сказал Джонатан, потирая руки. – Что еще ты хочешь увидеть?

Льюис задумался. Ему было так весело и интересно, что он почти забыл про свои дальнейшие планы на ближайшую ночь.

– Битву при Ватерлоо, – выпалил он.

Джонатан махнул трубкой, и свет опять погас. Теперь они стояли на глиняном склоне в Бельгии. Был 1815 год. Шел дождь, мелкие капли дождя сливались в пелену, которая почти скрывала высящийся напротив холм. Внизу в долине виднелись маленькие красные квадратики. Льюис, его дядя и миссис Циммерман смотрели, как синие стрелы пронзают эти квадраты, рвут их, превращают в параллелограммы, трапецоиды и косоугольники, но не могут уничтожить. Со склона другого холма поднимались небольшие клубы дыма, напоминавшие Льюису грибы. За спиной мальчика пролетали ошметки земли и дробленый камень.

– Артиллерия Наполеона, – спокойно пояснил дядя Джонатан. На холме напротив поднялись еще несколько грибовидных облачков, и Веллингтон ответил залпами со своей стороны. Над головой зеленым, синим, ярко-белым и, конечно же, чудесным багрянцем взрывались снаряды. В долине взмывали флаги, опускались, поднимались вновь и снова опадали. Льюис, Джонатан и миссис Циммерманн наблюдали за действом с огороженной площадки, очень похожей на ту, что была в Джон-о’Гротс.

Спустя некоторое время Льюис заметил, что справа от них стоит темная фигура. Высокий худой человек в треуголке и длинном фраке. Льюис сразу узнал его. Это был Веллингтон, будто сошедший со страниц «Истории мира» Джона Кларка Ридпата.

Веллингтон осматривал горизонт в подзорную трубу. Потом печально сложил ее со щелчком и вынул часы. Эти часы напоминали те, что носила с собой на цепочке миссис Циммерманн. Они звякнули восемь раз. Веллингтон поднял глаза к небу, положил руку на сердце и мрачно сказал:

– Пусть наконец придет Блюхер или опустится ночь!

– Почему он так сказал, дядя Джонатан? – заинтересовался Льюис. Он смотрел картинки в книге Ридпата, но так и не прочитал про битву.

– Блюхер – это прусский генерал, который спешил на помощь к Веллингтону, – объяснил дядя Джонатан. – Наполеон отправил ему навстречу Груши, чтобы не пустить к Веллингтону.

Льюис засмеялся:

– Что отправил?

– Это фамилия, – подсказала миссис Циммерманн – Только произносится она как Груши́, он ведь француз. Толстоухий знает об этом, но пытается шутить. Ну что, Джонатан, как думаешь, в этот раз Веллингтон победит?

– Не знаю, Флоренс. Посмотрим.

Поскольку все это были чары, а не настоящая битва, да и Джонатан под вечер развеселился, он позволил Наполеону победить для разнообразия. Ночь обрушилась на поле битвы с глухим стуком, как книга с полки, но Блюхер так и не пришел. Синие стрелы впивались в красные квадраты, прорезали их и рвали на части. Теперь эти стрелы слились в целую армию, восходящую по холму, в ряды высоких мужчин в шапках из медвежьего меха, благодаря которым они казались еще выше. У солдат были длинные черные усы и мушкеты со штыками. Они шли за Веллингтоном, покрасневшим и раздраженным. Он сорвал с себя треуголку и потоптался на ней. Бросил на землю часы, наступил и на них.

– Ах так! – кричал герцог. – Ровное время по Гринвичу! Вот уж не ровен час! Я хочу домой! Сию же секунду!

Вокруг все снова изменилось, и Льюис с дядей Джонатаном и миссис Циммерманн оказались у камина в заполоненной тенями гостиной. Фиолетовые фарфоровые часы нежно пробили одиннадцать раз. Представление заняло не больше часа.

Джонатан встал с кресла, потянулся, зевнул и предложил всем пойти спать. Льюис вежливо поблагодарил миссис Циммерманн за отличный вечер, и они с дядей пошли домой. Там мальчик отправился в кровать, но засыпать не собирался.

Подсвечиваемые стрелки прикроватных часов фирмы «Уестклокс» подбирались к двенадцати, Льюис, полностью одетый, лежал под одеялом. В комнате было темно. Сердце бешено колотилось, и мальчик повторял себе: «Как же не хочется. Как же не хочется».

Он проверил, на месте ли листок с перерисованным магическим кругом. В другом кармане был толстый кусок желтого мела. Что, если дядя Джонатан придет в его комнату проверить, как спится его племяннику? Тогда надо будет просто натянуть одеяло до подбородка и притвориться спящим. Тик-так, тик-так . Льюису отчаянно хотелось, чтобы прямо сейчас началась следующая неделя, чтобы не было никаких глупых обещаний, данных Тарби. Он закрыл глаза и принялся рассматривать пятна, которые плясали по внутренней стороне его век.

Утекали минуты. Льюис резко сел на кровати, отбросил одеяло и посмотрел на часы. Уже пять минут первого! А ведь он обещал быть на кладбище ровно в полночь! Опоздал. Что же делать? Тарби не будет его ждать. Он уйдет домой, а на следующий день расскажет всем, что Льюис струсил.

Мальчик потер лицо и попробовал придумать, как быть. Кладбище располагалось на вершине высокого вытянутого холма на дальнем конце парка Уайлд-Крик. До тропинки, ведущей к холму, от окраины города было около километра. Льюис знал и короткий путь, который ему, правда, не нравился. Но выбора теперь не было.

Медленно и осторожно Льюис вылез из постели. Он опустился на колени и вытащил из-под кровати фонарик – длинный и старый, с рифленой ручкой и большой круглой лампой.

Металл в руке был липким и холодным. Льюис подошел к шкафу и достал тяжелую куртку. На кладбищенском холме будет прохладно.

Льюис открыл дверь спальни. В коридоре было темно, как обычно, а в соседней комнате храпел дядя Джонатан. Льюису было очень не по себе. Его будто выворачивало. Он всем сердцем хотел побежать к дяде, разбудить его и рассказать о своем сомнительном предприятии и объяснить, зачем оно ему нужно. Но Льюис этого не сделал. Он тихо прокрался по коридору и открыл дверь на заднюю лестницу.