Александр Михайловский - Рывок к звездам

Родители Ольги обеспокоенно переглядывались. По ним было заметно, что все то, о чем говорит Ираида Леонардовна, им уже в какой-то степени знакомо. Сама же доктор, видя, что ее слова произвели должное действие, мягко произнесла:

– Подумайте хорошо, не торопитесь…

Отец девушки нервно потирал рукой об руку. Мать стояла, закусив губу. Оба напряженно думали. Наконец отец бросил на супругу вопросительный взгляд – та едва заметно кивнула. Он посмотрел на Шевцова и твердо произнес:

– Мы согласны.

Шевцов кивнул, улыбнулся и протянул руку к Ольге. И тут произошло то, чего никто не ожидал – она доверчиво шагнула ему навстречу. У папы с мамой отвисли челюсти. Их дочь, которая как огня боялась посторонних, сама пошла навстречу чужому человеку и сама вложила свою руку в его ладонь…

– Настоящая Императорская Харизма, – с придыханием прошептал мне на ухо искин Кандид, – вот в основном за это свойство я и сделал его кандидатом…

Да уж, подумала я, повести за собою Шевцов умеет, куда там до него всяким разным. Без этого свойства, наверное, вся операция по основанию Империи не имела бы смысла, ибо на одной голой вооруженной силе такой проект не осуществить, да и не будет эта самая вооруженная сила с бухты-барахты подчиняться кому попало. Без харизмы руководства невозможно активное существование ни одной более-менее крупной структуры. Вот папенька был бандит бандитом, но харизматичным до жути. Люди его не только боялись, но и до смерти обожали. Правда, папеньке до Шевцова в этом деле как до Пекина пешком. Тот и без всякой угрозы скажет что-нибудь тихонько – и все тут же бросаются исполнять, причем наперегонки. Я горжусь тем, что у меня такой замечательный и харизматичный муж.

У Колоковцевых, помимо дочери-инвалидки, был еще старший сын, Иван, который, как и все порядочные парни, служил сейчас в десанте, и еще одна дочь-школьница по имени Татьяна, которая была двумя годами моложе своей несчастной старшей сестры. Всем им, включая любопытную болтушку Татьяну, Шевцов разрешил присутствовать на предварительном медицинском осмотре у Ираиды Леонардовны, а потом и на самой процедуре чипирования, которая должна была происходить уже на борту у Лиут. Присутствие посторонних в ее рубке – это величайший знак доверия со стороны Корабля, до этого такой чести удостаивались совсем немногие избранные.

– Ну что вы, мои дорогие, – тут же прямо у меня в мозгу проворковала Лиут, – какие же они мне посторонние? Родня тела моего аватара – это теперь и моя родня тоже. Я так хотела бы со всеми ими подружиться, особенно с ее папой и мамой. Они ее так любят, что у меня аж слезы текут из несуществующих пока глаз.

– Бедный недолюбленный ребенок, – прошептал Шевцов, потому что та телепатограмма предназначалась сразу для нас двоих.

Мы пришли в медблок, где Ираида Леонардовна вместе с ворчащими помощницами в очередной раз провела полное обследование состояние здоровья тела будущей аватарши.

– Ну, что можно сказать… – вздохнула наш главный доктор, просматривая результаты диагностики. – За те полтора месяца, что прошли с момента прошлого обследования, никаких изменений в положительную или отрицательную сторону не наблюдается. Телесно девушка, можно сказать, абсолютно здорова, а над всем остальным властен только всесильный Бог…

Как говорится, «конец цитаты». Выслушав это заключение, мы всей процессией отправились на борт к Лиут. Переустройство там было в полном разгаре, работали наши технические специалисты с «Несокрушимого», могучие горхини катали квадратное и таскали круглое, а девочки-сибхи метались повсюду вспугнутыми птичками. При этом на их довольных чуть раскосых мордашках было написано чувство полного удовлетворения. А то как же – ведь Шевцов разрешил доступ и их телам нашим половозрелым оболтусам, которым уже исполнилось шестнадцать лет, чтобы те в порыве гормонального прилива в период созревания не пытались соблазнять своих одноклассниц. Таких у нас не особо много, и на каждую сибху приходится не более трех-четырех претендентов. Да те и сами не прочь постоянно менять партнеров. Верность одному-единственному самцу не входит в их этические установки. А вот взрослым «дядям», которым больше двадцати, допуск к сибхам запрещен, причем ка-те-го-ри-чес-ки! Нечего тут педофилию разводить. На меня лично Шевцов обратил внимание только тогда, когда я при помощи сеансов Лауры «округлилась» и стала выглядеть гораздо «взрослее», чем прежде. Но с сибхами такого не проделаешь, ведь вид девочек-подростков – это их естественные пропорции.

В рубке у Лиут уже все было готово к операции. Рядом с ее сферой обеспечения стояло хирургическое кресло, рассчитанное не менее чем на горхиню – над ним уже нависли гроздья миниманипуляторов, похожие на щупальца дохлого осьминога. Под испуганное ойканье родных будущая аватара скинула свой иждивенческий балахон и, полностью обнаженная, залезла в глубину этого мягкого кресла, которое тут же обхватило ее своими объятьями. Дальше все произошло очень быстро. Не было ничего подобного на операции на головном мозге, как их показывают по телевизору. Просто щупальца-манипуляторы, зависшие над головой блаженно прикрывшей глаза девушки, вдруг опустились на ее макушку, немного там пошевелились, после чего поднялись обратно.

Все, операция была завершена; и, как сказала у меня в голове Лиут, прошла она успешно и без малейших осложнений. Теперь оставалось только ждать, пока чип сам установит нужные связи и подключит Лиут к сознанию аватара.

Минут через десять сидящая в кресле девушка открыла глаза и огляделась, чуть поворачивая голову. Я заметила, как изменился ее взгляд. В нем больше не было равнодушия и безразличия, напротив, глаза стали ярче и горели огнем живого интереса к окружающему миру. Мимика раскрасила ее лицо эмоциями, сразу сделав его привлекательным и милым. Радость, удивление, любопытство… От нее трудно было оторвать взгляд. Я глянула на родителей – отец, обхватив супругу за плечи, блестящими глазами пристально наблюдал за Ольгой, а мать, так же жадно глядя на нее, ритмично качала головой, прижимая руку ко рту, при этом из ее глаз катились крупные слезы…

Девушка немного неуклюже соскочила с операционного кресла. Застыв на несколько секунд, она медленно обвела нас глазами, в которых сияло радостное узнавание. Затем, не обращая внимания на свою наготу, Ольга-Лиут поприветствовала нас ясным и звонким голосом:

– Здравствуйте, дорогие мои друзья, Владимир и Вика. Очень рада вас видеть. Я так счастлива… Я вас очень сильно люблю. И вас, Сергей Константинович и Антонина Витальевна, я тоже очень рада видеть. Мы тут с вашей дочерью очень крепко подружились, и она мне теперь вместо любимой сестрицы, а вы – как родные отец с матерью, тем более что у меня никогда не было ни матери, ни тем более отца…