Александр Прозоров - Князь

В общем, «мчался» князь Сакульский к своему повелителю аж двадцать два дня! Это не самолетом из Парижа в Квебек перемахнуть. И ничего, в лености никто не попрекнул. Так что пару дней задержки Андрей, как он полагал, мог себе позволить. Не для баловства: заказать холопам броню и купить поддоспешники, наладить упряжь (а то некоторые «воины» вообще на тряпках скакали и веревками правили), приготовить торбы, сумки, припасы. Предупредить боярина Выродкова, чтобы тоже собирался и… И написать письмо Людмиле. К своей любимой Андрей не пошел – и так понятно, что муж дома. Но записку с Ксенией передал.

Из-за всех этих хлопот выехал он из Москвы только в день Михея-тиховея [41] 27 августа. – когда, как известно, ветра с осенью перекликаются. Какая погода на Михея – такой осени и быть. Но время было потеряно не зря. Молодые ребята, записавшиеся в холопы всего месяц назад, выглядели – не узнать! Все в новеньких седлах, в широкоплечих войлочных поддоспешниках, в стеганых подшлемниках, в плотных шерстяных епанчах, снизу подбитых беличьим мехом. Князь хотел бы еще и одного покроя, одного цвета купить одежду – но четыре десятка одинаковых плащей в торговых рядах выбрать не удалось. Так что скакали всадники кто с красными, кто с зелеными, кто с синими крыльями за спиной. Зато у каждого через плечо был перекинут сверкающий бердыш – причем владеть им пареньки уже умели. Пахом старался, дрессировал новобранцев каждую свободную минуту да еще Илью с Изей на помощь привлекал. Увы, сабель на их поясах не имелось – только ножи и косари. Тратить царскую казну столь щедро Зверев не рискнул. И так почти двадцать гривен ушло. По той же причине не стал покупать и заводных коней – дорого. Все же не на смотр его вызвали и не в ратный поход отправили. Так, попутешествовать, посмотреть. Одно слово – турист.

С боярином Выродковым шли всего три холопа, зато с заводными. Без бердышей – но с саблями, щитами, луками и с тяжелой броней в чересседельных сумках. Сам Иван Григорьевич отправился налегке – в атласных сиреневых шароварах, такой же рубахе; сабля тонула в широком, хитро намотанном кушаке, на голове сидела настоящая турецкая чалма из длинной хлопковой ленты.

– Это ты у османов к нарядам таким пристрастился? – поинтересовался Зверев, пристроившись к своему протеже у левого стремени. – Не отвыкнуть?

– Ты даже не представляешь, Андрей Васильевич, сколь мудро и сказочно удобно продумана жизнь на сарацинском востоке! – Почуяв возможность поговорить о своей любимой теме, боярин Выродков завелся с пол-оборота. – Ты думаешь, это просто шапка, как у нас, в полугреческой Руси? Нет, это невероятно практичная штука. Во первую статью, это головной убор. И от холода спасет, и от жары, и от ветра, и от дождя. Но ведь это не все! Она выручит тебя при многих иных бедах. Вот представь: сидишь ты, ведешь приятную беседу, пьешь кофе из маленьких чашечек. А зной вокруг столь силен, что свечи на солнце плавятся и лужами на песок стекают. И что делают мудрые арабы? Они хвостик у этой чалмы распускают, да в кувшин с водой кладут. Тряпица намокает, остывает – и вот ты сидишь, округ жара, а тебе прохладно и хорошо! Вот оно как! Коли верблюда надобно привязать – распустил ее, скрутил, вот тебе и веревка в полторы сажени. Забраться или спуститься где – она тебя выдержит. Холод ужасающий – так ты ее перемотай, уши и лицо закрой, вот и тепло. Буря нагрянет – тоже в чалму замотаться можно. Да и сабельный удар она вынести может, коли не сильный будет, случайный. Вот какая это вещь! У нас же, на Руси, все как встарь. На лето одна шапка, на зиму другая, от комаров третья, от дождя четвертая. Рази это хорошо?

– Тряпке жизнь не доверю, – покачал головой Андрей. – По мне лучше кованый шишак.

– Это ты не прав, княже. Оно ведь, каждому доспеху свое место. От глянь на меня. Как мыслишь, в броне я али нет?

– Нет, конечно.

– А вот не угадал! Хоть и не в кирасе, а так просто меня не сразишь. Видишь, кушак какой? Он мне весь живот от бедер до ребер закрыл. Ты его так легко не прорубишь, постараться надобно. Ан здесь, спереди, и сабля, и ножи спрятаны. Они и под рукой, коли нужны, и от удара спереди оборонят. Косаря стального и саблей не прорубишь, и стрелой не проткнешь. Так, Андрей Васильевич, янычары османские снаряжаются. Тоже зело мудрое изобретение тамошних султанов! Сие есть гвардия, равной которой во всем свете не сыскать! Османы их не нанимают и в ополчение не зовут. Османы их покупают, представляешь! Выбирают самых крепких и смышленых мальчиков на рынках рабских. А потом учить начинают. Отваге учить, верности, умению ратному. Всему. И вырастают из мальчишек воины столь могучие, что каждый из них пяти кавалеров немецких стоит! [42] Кавалер – рыцарь. Автор предупреждает, что его мнение не совпадает с мнением излишне увлеченного боярина. Что ни говори, османы хоть и басурмане безбожные по вере, но мудрость в них вековая ощутима. Знаешь ли ты, княже, что по древнему обычаю каждый из знатных османов мирскому ремеслу обучается? Сделано сие, чтобы в тяжкую годину знатный эмир своими руками семью прокормить мог, не дал детям с голоду умереть, не дал роду прерваться. Ты его разорить можешь, без гроша оставить – а он все едино не пропадет! И сие понимание в знатном человеке с детства закладывается…

Лошади шли спокойным походным шагом, одолевая километров шесть-семь в час, шестьдесят-семьдесят за день. От Москвы вдоль Клязьмы к Владимиру, от Владимира к Нижнему Новгороду, от Нижнего – вниз, вдоль Волги. На одиннадцатый день пути они остановились на берегу Суры – естественной границы, отделявшей Московское княжество от Казанского ханства. И только здесь, глянув вперед, за реку, боярин Выродков наконец-то спросил:

– Куда мы путь держим, Андрей Васильевич? За какой нуждой государь нас в эти земли послал?

– Надо ли знать тебе это, Иван Григорьевич? – покачал головой Зверев. – Столько я от тебя слов преданных об Османской империи услышал, что и не знаю теперь. Дело ведь намерен делать русское, а не турецкое. Османам от него, боюсь, тоскливо станет. Испорчу я своим делом их жизнь лет этак на четыреста вперед.

– Не так-то просто султанам в их деле помеху создать! – немедленно откликнулся Выродков. – Планы их, кто бы на троне кого ни сменял, неизменными остаются. Поперва принести веру басурманскую на земли Европы, а опосля и во всем прочем мире свой закон установить! И планы свои век за веком они успешно претворяют. Чего там говорить, коли да самой столицы фрягов дойти ныне сумели, Вену в осаде держат. Еще лет десять, двадцать – и дойдут они до самой Каталонии и с севера земли, недавно у них схизматиками отвоеванные, в лоно прежнее вернут…

Андрей повернул голову к боярину, усмехнулся, и тот моментально осекся, замолчал.