Александр Прозоров - Князь

– Что, добры люди, заплутали? – жалеючи, покачал он головой. – По кругу ходите? Ну ладно, коли так, выведу я вас к Свияге. Аккурат к нужному месту. Ступайте за мной.

Тяжело опираясь на посох и прихрамывая сразу на обе ноги, монах побрел по узкой тропке в левую сторону. Андрей, улыбнувшись, немного выждал, а потом неожиданно дал шпоры коню: вперед! Пять минут скачки – и кавалькада всадников внезапно наткнулась все на того же монаха, вставшего на этот раз прямо у них на пути:

– Что же вы все советов не слушаете, добры люди?

– Советов от нежити? Что я, совсем обезумел? После таких советов до конца жизни из омутов и топей не выберешься. О-очень короткой жизни.

– Отчего же нежити? Человек я… – неожиданно засипел монах.

– В двадцати верстах от жилья? В десяти от дороги? В местах, где нечисто? На болоте? Человек? – Зверев громко хмыкнул. – Да ты, нежить, меня вовсе за идиота держишь!

– Слишком умный, видать, вымахал. Интересно, а каков ты на вкус будешь? – Монах откинул капюшон, и путники увидели черную, совершенно лысую голову с красными светящимися глазами.

– Негр! – охнул от неожиданности Зверев.

– Мавр! – не меньше князя изумился Иван Григорьевич.

– Нечистая сила! – хором взвыли холопы.

Правы оказались именно они: нежить болотная стала вдруг расти, раздаваться в стороны и в высоту. Глаза ее лопнули, раздвоились, их стало четыре вместо двух, палка превратилась в третью мохнатую ногу, из пасти выдвинулись желтые изогнутые клыки. Больше всего вымахали задница и ноги «монаха» – меньше чем через минуту тело его приняло горизонтальное положение, а сам он стал походить на уродливого трехногого паука.

– А я тебя хлебушком сладким хотел угостить, – полез за пазуху Андрей. – Видать, придется выбросить…

Он размахнулся и метнул горбушку далеко в сторону. Нежить, неуклюже взбрыкивая тремя лапами, кинулась следом, а князь, пришпорив скакуна, помчался дальше. Мир перед ним задрожал, как водная гладь от упавшего на нее камня, колыхнулся волнами – и впереди, буквально в двадцати метрах, открылся самый обыкновенный тенистый сосновый лес.

– Тылобурдо! [49] Тылобурдо – по-чувашски «огненная птица». – злобно взвыл далеко за спиной поддельный монах. Наверное, насылал проклятия.

– В пролете! – оглянувшись, помахал ему рукой князь.

Нежить провожала людей алым взглядом четырех глаз, но догонять не спешила, откусывая поднятый ломоть по маленькому кусочку.

В сосновом лесу дышалось легко и вольготно, надоедливая летучая мелочь осталась позади. Нужда продираться через кусты отпала, и лошади пошли веселее, хотя и поднимались по пологому склону холма. Ближе к вершине между соснами каким-то непостижимым образом затесались несколько дубов. На нижнюю ветку одного из них, как раз перед князем, неожиданно опустилась золотая птица размером с крупного петуха. Золотая не в переносном смысле, а в самом что ни на есть прямом – дубовая ветка в две руки толщиной аж захрустела от тяжести. В голове тут же мелькнули воспоминания о гарпиях. Тех самых, из Илиады, что медно-красные перья в путников кидали. Золото, конечно, помягче будет – но свой щит с конского крупа Зверев все-таки потянул.

Золотой петушок закрутил головой, вытянул шею, словно собирался запеть, и резко откинулся назад… Почуяв опасность, князь наклонился, укрываясь щитом и пряча голову скакуна, и в тот же миг оказался в центре огненного вихря. Горело все: земля, деревья вокруг, конская шкура. От нестерпимого жара перехватило дыхание, а мерин поднялся на дыбы, забрыкался, выбивая всадника из седла. Андрей вылетел назад, на спину, еще в падении заметив, что огненная птица снова закрутила головой, откинулась.

«Вот и все…» – мелькнула безнадежная мысль.

Проклятая курица рывком выбросила голову вперед, раскрыла клюв и… в землю ударила такая волна холода, что на миг показалось – сам огонь покрылся инеем. Горение сразу прекратилось, обгорелая кора сосен, обуглившиеся иголки на земле, скрутившаяся на скакуне шерсть, щит – все покрылось тонкой искрящейся корочкой. Несколько мгновений тишины – лошадь Пахома с обугленной и одновременно обледеневшей головой гулко рухнула набок.

– Ни фига себе, закон сохранения энергии, – пробормотал Зверев.

Золотая пташка закрутила головой. Князь вскочил, рванул саблю, кинулся вперед и в тот миг, когда она откинулась снизу вверх, вогнал под перья острый изогнутый клинок. Послышался хлопок, и с ветки на землю горстью праха осыпался пепел. Андрей облегченно перевел дух:

– Вот это Тылобурдо… И ведь возродится, зараза! Все эти фениксы всегда после дождика хорошего оживают. Дядька, ты цел?

– Княже, да ты ведь ноги лишился!

– Как… – По спине пробежала холодная волна страха, Зверев опустил взгляд и облегченно засмеялся: – Цела! – От бедра до сапога, в месте, не попавшем под прикрытие щита, штанина отсутствовала напрочь, кожа пузырилась множеством ожогов. Сапог тоже наполовину сгорел, но под ним тело уцелело. – Что ты меня пугаешь? До свадьбы заживет! Ты бы на себя посмотрел, хряк ошпаренный…

Волосы на лице холопа – усы, борода, бакенбарды, растительность надо лбом – от жара скрутились в пепельные кудряшки до самых корней.

– Дай перевяжу.

– Потом! – Нога, как ни странно, совсем не болела. Наверно, под действием шока. – Вперед пошли. Если там еще похожие сюрпризы имеются, лечение может и не понадобиться.

Тренькнула тетива лука – скачущий мерин, на котором обгорело больше половины тела, подпрыгнул в последний раз и рухнул на мягкую лесную подстилку. Боярин Выродков опустил лук.

– Чего зря скотину терзать? Упряжь на заводного моего перекиньте. Поклажа на нем небольшая, на других коней раскидаем.

– А я? – уточнил Пахом.

– И ты переседлывай, – разрешил боярин. – Однако же, Андрей Васильевич, что это за место, куда ты нас ведешь? Странная при нем стража выставлена…

– Надеюсь, не зря мучимся, – ответил Зверев и двинулся дальше вверх по склону.

Еще сотня саженей – они оказались на макушке холма, и князь радостно ударил себя кулаком в ладонь.

– Есть! Я знал, я чуял! Есть! Нашли!

Отсюда, с высоты, открывался великолепный обзор далеко вперед. На величавую широкую Волгу, несущую свои воды меж нетронутых лесов, на Свиягу – тоже вполне солидную речку, в добрую сотню сажен шириной. Но самое главное – в месте слияния этих двух рек из воды поднимался потрясающей красоты остров. Почти правильной круглой формы, он имел немногим больше полукилометра в диаметре и на всем протяжении – почти отвесные, ровные вертикальные берега полсотни метров высотой. Просто не верилось, что такой аккуратный, геометрически правильный, совершенно неприступный форт мог появиться случайно, по прихоти природы. Сразу подумалось, что сие есть творение каких-то высших сил, древних, как мир, и могучих, как боги.