Антон Демченко - Шаг первый. Мастер иллюзий [litres]

– Беленькие? – удивился я. – А… Ярослав Беленький им не родственник?

– Ярик? – пришла очередь удивляться моему новому знакомцу. – Племянник моего товарища. А ты его откуда знаешь?

– Так он мой однокашник, – ответил я. – В одной гимназии на одном цикле учимся.

– Погоди-погоди. А это не ты ли помог ему с Людмилой помириться? – Прищурился мой сосед.

– Со Жданой, – поправил я.

– Ну да, точно. Жданой, – кивнул он. – Старший Беленький рассказывал, да вот имя Ярославовой зазнобы у меня из головы вылетело. Ха. Дела-а… вот не знаешь, где и с кем судьба сведет! – протянул Барн. – Подожди, так если ты местный, что ж до сих пор здесь сидишь? Родители, опекуны где?

– Попечители, – скривился я. – Да только, в отличие от вас, я со своими связаться не успел. Меня как настоящего преступника брали, со стрельбой и транквилизаторами. Очухался уже в этой камере и, естественно, без зеркома. А просьбу предоставить возможность переговорить с попечителями допрашивавший меня офицер просто пропустил мимо ушей.

– Черт знает что, – хмуро произнес Барн и, чуть подумав, резко кивнул. – Вот что. Не знаю, как оно дальше сложится, но если меня выпустят первым, я постараюсь переговорить с твоими… как их?

– Бийские.

– Вот. С Бийскими этими самыми. Так что диктуй номер, – снова кивнул сосед. – А если они тебя не вытащат, то постараюсь помочь сам. Я, конечно, не фамильный, но кое-какой вес имею и хороших знакомых у меня много.

– Спасибо, Ольгерд Свенельдич, – искренне поблагодарил я Барна.

– Да ну брось. У здешних «особняков» явно крыша поехала. Удумали тоже, детей в камеры бросать, совсем со своими заговорами да диверсантами ополоумели! – закипятился мой собеседник, но продолжить тираду ему не дал грохот откинувшейся заслонки в окошке двери.

– Завтрак. Подходи по одному, – рявкнул в коридоре грубый голос.

Барн оказался прав. Мы едва успели поесть, когда за ним пришли… и я вновь оказался один в камере. Ради интереса осторожно проследил потоком внимания за шествующим по коридорам новым знакомцем, «посмотрел», как он здоровается с «освободившими» его людьми, и… вернувшись сознанием обратно в камеру, бездумно уставился на противоположную стену.

Время тянулось каплей меда по стеклу, и от скуки спасала лишь медитация, из которой меня безжалостно выдернули перед самым обедом. От пощечины я успел уклониться, а вот от удара дубинкой по плечу не сумел.

– Встать. Лицом к стене. Руки за спину. – Отпрянувший от меня конвоир застыл у двери, настороженно следя за тем, как я поднимаюсь с пола. Щелкнули наручники, и меня вновь погнали уже знакомым маршрутом. Опять эта тягомотина?!

К моему удивлению, капитан-«дознаватель» не стал на этот раз подвешивать меня на карабине. Вместо этого он положил на стол свой зерком и, активировав прибор, пустил по громкой связи короткую запись.

– Ерофей, это Барн, – разнесся по комнате знакомый голос. – Бийских я не нашел, их зеркомы не отвечают. Но ты не отчаивайся, Ярослав, узнав, с кем я сидел в одной камере, замолвил за тебя слово перед дядюшкой, да и я просил помочь. Вытащим тебя в скором времени.

Крышка зеркома хлопнула, и офицер уставился на меня.

– На вашем месте, господин Хаба-аров… – мою фамилию капитан протянул, явно демонстрируя неверие, – я бы не надеялся на обещание уважаемого Ольгерда Свенельдича. Слово Ростопчиных, конечно, значит немало, но даже они не всесильны. Уведите.

Последнее было адресовано не мне, а конвоирам. И те поспешили исполнить приказ начальства, так что уже через несколько минут я вновь был в «своей» камере.

До вечера меня не трогали, и все это время я посвятил «прогулкам» по зданию в виде потоков внимания. Но на этот раз я не стал разбрасываться силами и делал все по уму. Зато к вечеру я досконально знал расположение почти всех помещений и… дислокацию личного состава в них. Системы наблюдения и контроля тоже не остались без моего внимания. В общем, к полуночи я был готов настолько, насколько это вообще возможно в моем положении.

А тут как раз и время очередного допроса подошло…

Оказавшись наедине с капитаном, я не стал терять время зря. Телекинез отшвырнул «дознавателя» на стену и основательно придавил его, не давая шевельнуть и пальцем. Еще одно усилие, и карабин раскрылся, позволяя снять с него цепочку наручников. Правда, для этого пришлось чуть подпрыгнуть… три раза. О возможном видеонаблюдении я не волновался, поскольку единственная камера в допросной была отключена, в чем я имел возможность не раз убедиться во время своих «прогулок» по зданию и подтвердить это наблюдение, уже находясь в допросной. Шестигранный ключ от наручников и оградника нашелся в кармане зло вращающего глазами капитана… а вот это нехорошо. Ночь на дворе, спать давно пора. Одно касание лба ладонью, в стиле деда Богдана, и мой «дознаватель» обмяк. А теперь короткая мародерка и… бегом отсюда.

Легкость побега была обеспечена жадностью «особняков». Вот если бы они заняли не здание городского управления полиции, а какой-нибудь из околотков, слинять от них стало бы проблемой. Но здесь они сами себе подложили большую свинью. И без того небольшой штат спецов, обосновавшихся в здании, был просто не в состоянии обеспечить достаточный контроль над всеми помещениями в управлении. Да и разница в штатном расписании полиции и армейцев сыграла свою роль. Разные уставы, разное количество дежурных, положенных по штату, и совершенно иная система расположения постов и систем охраны… наглядный пример присловья: «хотели как лучше, а получилось как всегда». А вот не надо было жадничать, господа контрразведчики!

Конвоиры, вызванные мною нажатием клавиши на столе в допросной, ввалились в помещение через несколько секунд после получения сигнала… и тут же прилегли рядом со своим начальником, а я в очередной раз поблагодарил науку деда Богдана. Если б не телекинез, я бы этих бугаев так легко не вырубил, а шуметь сейчас мне совсем не с руки.

Потоки внимания привычно скользнули по коридорам и комнатам управления, выискивая возможные препятствия. Но нет, ночь, тишина и покой вокруг. Только на первом этаже караулят у главного и запасного выходов две пары бойцов, да еще один дежурный кемарит у мониторов наблюдения на втором этаже. И пусть его, не будем тревожить уставшего человека.

Иллюзии – это красиво, волшебно и… абсолютно бесполезно, по мнению Богдана Бийского. Что ж, не мне спорить со старым мудрым волхвом, но если бы он видел меня сейчас, то, думаю, изменил бы мнение об этой стороне ментальных воздействий.

Для выполнения задуманного мне пришлось изрядно постараться, но, в конце концов, с задачей я справился, так что, если сидящий у мониторов дежурный сейчас смотрит на нужный экран, то он имеет возможность наблюдать, как два конвоира ведут мое вяло перебирающее ногами тело обратно в камеру. Понятное дело, что при встрече вживую такая бутафория не прокатит, но для систем наблюдения сойдет.