Ирина Сыромятникова - Разрушители [litres, Дилогия]

Затянувшееся спокойствие готовилось разразиться бурей.

На Гатангу надвигались зимние праздники, а с ними – королевский бал, отменить который можно было только из-за траура по монарху. Последний прием уходящего года собирал особую публику. Кто может отправиться в столицу сквозь дождь и буран ради сомнительного счастья пару часов топтать дворцовый паркет? Скучающие обитатели ближайших к городу имений (люди родовитые и состоятельные), преуспевающие маги, способные пересечь Арконат из конца в конец, не снимая тапочек, а также амбициозные матроны, мечтающие выдать своих дочек за первых или за вторых. Для многих дам зимний бал становился главным событием в жизни. Власти традицию всячески поощряли, например, холостым преподавателям Академии приглашения на зимний бал выдавались в обязательном порядке. Один раз Ребенген решился посетить одиозное мероприятие, был атакован толпою свах и больше не рисковал. Особую пикантность этому кошмару добавляло невероятное количество Великих Лордов обоего пола – до того момента будущий дознаватель не представлял, какое количество младших родственников есть у того же Дарсаньи. Самым сильным впечатлением Ребенгена стал бюст девицы Россанга, зеленоглазой дивы, взиравшей на юношу с воистину материнской нежностью. Если он не ошибался, на том балу красавица встретила будущего супруга – сурового боевого мага, оказавшегося на поверку знатным подкаблучником.

Надо ли говорить, что, решившись посетить зимний бал повторно, глава Целителей принял необходимые меры? Свою ставку Ребенген разместил на нижней галерее – узком балконе, огибающем три четверти дворца. Да, темно, холодно, и ветер дует, зато какой вид открывается на верхний каретный круг (фактически единственные ворота замка)!

По длинной, вьющейся эстакаде, освещенной обычными фонарями и магической иллюминацией, тянулась вереница парадных карет, влекомых шикарными рысаками. У распахнутых дверей замысловато украшенные (и, на взгляд мага, ужасно неустойчивые) повозки останавливались, высаживали пассажиров и сворачивали на слабоосвещенный спуск, отчего создавалась иллюзия, будто процессия непрерывным потоком втягивается в замок (на тесном пространстве дворцовой скалы места для конюшен не было, но афишировать это никто не собирался).

Рядом с Ребенгеном ежились от холода три десятка лучших боевиков ордена. Маги прибыли во дворец пентаграммой, построенной по личному тайному дозволению его величества. Сейчас те, кто помоложе, печально вздыхали, поглядывая на освещенные окна королевской резиденции, а те, кто постарше, довольно хмыкали, оценивая возможное поле боя. Да, несмотря на кажущуюся хрупкость архитектуры, дворец был в первую очередь крепостью, и взять его штурмом еще никому не удавалось. На взгляд Ребенгена, доппельгангерам тут ничего не светило. Зато шум от их появления вышел бы знатный, а глава Целителей был уверен, что сейчас псоглавцу нужны паника и неразбериха.

«Лекари божатся, что без поддержки жить такому, как Норис, остается месяцев восемь. Добавить время на освоение навыков, получается, максимальной численности армия обращенных достигнет за полгода, а потом начнется естественная убыль. Серьезного вреда такими силами нанести невозможно. С одной поправкой – если все будут оставаться на своих местах».

Что начнется, приди в головы хотя бы половине родителей разобрать учеников Академии по домам, Ребенген боялся даже думать.

– Не рискнут, – резюмировал командир боевиков, неопределенного возраста маг с завязанной в узел бородой.

Ребенген оторвался от своих мыслей и окинул взглядом извилистый путь от внешних ворот до каретного круга. Ох, если бы все полководцы брали в расчет только риски!

– Соблазн слишком велик. Тут одно расцарапанное личико может дать больше, чем десять мертвых чародеев. Им даже драться не придется, только стекла побить.

То, что замок может быть уязвим изнутри, не обсуждалось – во внутренних помещениях своя стража. Начальник охраны дворца, гвардии капитан Конарс тоже не пальцем делан, обеспечивать хорошее поведение слуг и нелояльных гостей – его основная работа, и он справлялся с ней хорошо. В присутствии капитана даже Лорд Бастиан предпочитал держать руки по швам.

Кареты все ехали и ехали, их было ровно в три раза больше, чем обычно – между двумя гостевыми непременно втискивались две вообще без пассажиров.

– На позиции! – неожиданно скомандовал бородатый маг.

Ребенген прищурился в темноту, пытаясь понять, что стало причиной тревоги. Да, кто-то из возниц не пожелал ждать, на эстакаду въехали две гостевые кареты подряд. Распорядитель у ворот невозмутимо задержал очередь, загоняя вперед сразу три пустые повозки, а мажордом у дверей ускорил представление гостей, позволяя едущим впереди немного оторваться. К тому моменту как мятежный возница въехал на круг, ни одного случайного зрителя рядом не осталось.

«Мэтр Лесмо – известный лекарь, дочь на выданье. Господин Каражо – судья в отставке, сын-подросток», – определил Ребенген по гербам.

Преуспевающие люди без наследственного дворянства, какая угроза могла исходить от них?

Пара гнедых рысаков (не по статусу судье ездить на четверке) храпела, пытаясь вырваться вперед, но, если возница и впрямь не мог усмирить коней, ему следовало принять меры намного раньше. Кучер мэтра Лесмо бранился с нетерпеливым коллегой, словно сено с рынка вез, что тоже выглядело неуместным. От основания эстакады замигал семафор – охрана у ворот сообщала, что мага в карете нет, его дочь едет с компаньонкой, а на сына судьи надета какая-то защита.

«Похоже, псоглавец и в Гатанге отметился. Осталось понять, как он собирается с тремя куклами штурмовать дворец».

Казалось бы – никак, но Ребенген понимал: если собачий сын решился испортить королю праздник, то найдет способ всех удивить.

Повозки замерли на кругу, сцепившись осями. Первым из кареты вылез судья, громко матерящий возницу, затем его сын, сосредоточенно застегивающий на руках какие-то браслеты. Стражники в ливреях попытались оттеснить нарушителей от дверей, боевые маги двумя группами спустились с галереи и заняли позицию за колоннадой.

Неожиданно обе повозки вспыхнули белым трескучим пламенем. Завизжали насмерть перепуганные кони, рванулись в стороны, волоча огонь за собой. Наверное, это было рассчитано на то, чтобы ошеломить защитников, но на деле только дало им пару лишних секунд. Ливрейные стражники быстро отбежали назад, покидая поле боя. Золоченые створки дворцовых ворот сомкнулись с тяжелым грохотом, отсекая льющийся изнутри свет и звуки. Сразу стало темней. Со своего места Ребенген видел то, что ослепленным живыми кострами людям разглядеть не удавалось: женщины из первой кареты покинули ее до пожара, выскользнув через противоположную дверь, и теперь быстро раскладывали на мостовой какие-то металлически блестящие квадраты.