Галина Гончарова - Голос рода [litres]

Да, у нее покупали девственниц, и платили дорого. И она подозревала для чего, но молчала. Кому ж охота раз двадцать случайно упасть на нож в глухом переулке?

Роман?

Да, приходил тут сопляк, выспрашивал чего не надо. Она и попросила племянника… да, это тот, который сегодня был у нее. Хороший мальчик, работает вышибалой в борделе.

Массимо пожал плечами, заткнул старой гадине рот и принялся за расспросы парня. Этот оказался намного хлипче бабушки и поплыл после первого пальца.

Да, бабка не соврала. Романа убил именно он. Не ограбил, потому как не успел. Догадывался ли он о тетушкином промысле?

Не просто догадывался, он тьера Римейна и навел.

Римейна? Вот тут Массимо принялся уточнять, и вышло так, что наводку парень дал одному тьеру, а к тетке пришел совсем другой. Значит, их несколько?

Отлично.

Будет за кем последить. И с кем посчитаться тоже. Внутри у Массимо при воспоминании о племяшке и о Романе так болело, что одной смерти ему казалось совершенно недостаточно для отмщения.

А тетку и ее племянника Массимо приговорил не моргнув и глазом. Оглушил, увязал покрепче и задумался.

Потом сунул несколько поленьев в очаг, поправил занавеску так, чтобы пожар начался через пару минут после его ухода – и вышел через черный ход, захватив с собой ни в чем не повинную девчонку. Отправится к Шернатам, а там куда и пристроят. Хоть одной да повезло.

Массимо уносил с собой и нечто гораздо более ценное.

Два имени.

Тьер Жорес и тьер Римейн.

Он будет следить и за одним, и за вторым. И если кто-то из них замешан…

Массимо знал, что обагрит руки кровью. Но точно знал и то, что не пожалеет о своем решении. Месть бессмысленна? Месть разъедает душу? А что делать, если у человека не осталось ничего, кроме мести?

Арден простит, а Ирион побрезгует.

Арнэ.

Оставаться одной Алаис удавалось только в своей спальне – и то ненадолго. Постоянно врывались то служанки, то фрейлины, то являлся с докладом управляющий – больше всего девушке хотелось заколотить дверь гвоздями и никому не открывать. Но она продолжала делать хорошую мину при плохой игре.

Являлась к трапезе, наблюдала за приготовлениями к свадьбе, вежливо общалась с Таламиром, который явно наблюдал за невестой. Кажется, Алаис оказалась для него совершенно новой разновидностью человека – «аристократка начитанная». Раньше его рассматривали как красивое животное, ради потешить плоть, и относились соответственно. Кто же разговаривает с постельной игрушкой? И о чем с ней можно разговаривать?

Потом, когда у Таламира открылись воинские таланты, с ним тем более разговаривали только о войне. Или о постели.

С Алаис же он разговаривал об организации свадьбы, о поместье, о том, как воспитывали аристократов, – и получал вежливые (побудь тут невежливой) ответы. И определенно учился. Узнавал нечто новое…

Алаис тоже узнала кое-что новое о себе. И получилось это совершено случайно.

Она купалась перед сном. Поскольку таскать и греть воду, а также чистить и мыть ванну предстояло не ей, она решила купаться, как привыкла – два раза в день.

Вечером она так же расслаблялась в горячей воде, когда со двора донеслось весьма немелодичное и громкое пение. Нажрался кто-то, вот душу и потянуло развернуться.

– Вы любите громко петь в душе? Ребята, кто любит громко петь в душе? – задумчиво спросила Алаис у гобелена.

Судя по звукам, которые донеслись со двора, петь, может, кто и любил, а вот слушать не очень.

– К счастью стремимся сквозь все испытанья… – промурлыкала Алаис. И – закашлялась.

О черт!

Раньше она петь не пыталась, как-то не до того было, а ведь Арден, в которого тут верят, подкинул ей реальную плюшку. У Алаис Карнавон оказался потрясающий голос. Глубокое, грудное контральто…

Класс!

В той жизни у нее было меццо-сопрано.

А диапазон?

Следующие несколько минут Алаис проделывала упражнения для связок, радуясь, что никого нет рядом. Вряд ли зрелище девчонки-альбиноса, которая лежит в здоровенной деревянной лоханке и старательно выпевает «ми», «ме», «ма», «мо», «му», добавило бы кому-то здоровья. Встать и петь во весь рост?

Можно. Но вылезать из воды не хотелось – слишком уж быстро она остывала, так что Алаис позволила себе маленькие вольности. Да и не на концерте…

Девушка набрала воздуха в грудь.

У каждого есть своя любимая песня. Некогда у Тани это было «Прекрасное далеко». Отличная песня, и диапазон широкий. Вот и попробуем распеться хоть как.

Когда песня закончилась, Алаис поняла, что одна ее проблема точно будет решена.

Имелось и здесь сословие, которое считали чудаковатым. Для них были обыденными разгильдяйство, бродяжничество, иногда и случайные связи, они стояли вне сословий и гильдий, на них никто не заявлял права…

Менестрели.

А еще их старались не задевать. Не в силу страха перед предками всемогущих СМИ и ток-шоу. Нет. Просто здесь менестрели считались слугами Мелионы. Дескать, однажды богиня устала после творения, присела на камушек и задумалась. И услышала песню. И так ей хорошо и душевно стало…

Пела девчонка, собирая ягоду, а когда допела, богиня решила явиться и отблагодарить смертную.

Явилась и спрашивает, мол, что тебе угодно получить в награду за пение, дитя мое? А девчонка, не будь дура, и ответила – возможность петь для этого мира.

Рассмеялась богиня – и даровала ей талант сирены. Девчонка смогла голосом повелевать волнами, управлять ветрами, люди и животные ее слушали раскрыв рот…

Так родился первый менестрель.

Конец истории терялся в тумане. По одним легендам – девушка вышла замуж за короля. По вторым – ушла в Море. По третьим – стала бродить по дорогам. Умереть она ведь не может, ее богиня благословила…

Так что менестрелей старались не обижать.

Нет, панацеей это не было, плохого певца могли и гнилым овощем «угостить», могли и выпороть, могли смазливую певичку и использовать по назначению…

Могли. Но это было лучше, чем ничего. К тому же смазливой Алаис себя не назвала бы даже после литра водки.

Менестрель?

А ведь запас местных песен у нее есть. Здесь предпочитали нечто вроде баллад, а память Алаис послушно укладывала их внутри.

Позор и ущерб герцогской чести?! Да, внутри было такое неудобство, но Алаис предпочла махнуть на него рукой. Победителей не судят, побежденным все равно.

К тому же она-то с какой радости стала герцогиней? Ее не спрашивали, когда тащили…

Эх, как-то там родные без меня?..

Алаис усилием воли заткнула память подальше и сосредоточилась.

Итак, менестрель. И не надо о позоре. Есть певичка-однодневка, а есть Монтсеррат Кабалье. С первой на одном поле не сядут, а второй короли кланяются. Разница в классе.