Галина Гончарова - Голос рода [litres]

А женщины за счет движения бедер и коротких шагов качают его же вверх-вниз. Алаис приходилось тщательно следить за своей походкой, и это ее еще спасал опыт жизни в джинсах. Местные женщины штанов не носили, а если носили, то выглядели в них… неестественно. Она же шла типичной «моряцкой» походкой, слегка утрируя раскачивания, но это никого не удивляло.

Гарола отвлекала на себя внимание, широкий плащ помогал скрывать часть движений, как и мешковатые штаны с рубахой. Так что до нового жилья Алаис добралась без происшествий.

В новом жилище на Алаис посмотрели без интереса.

– А, ты, что ли… бабкин внучек?

– Я.

– А звать как?

– Алекс.

На стойку перед Алаис лег здоровущий ключ размером с ладонь.

– Комната третья по коридору.

– Благодарствую.

Алаис развернулась спиной и уже собралась уходить, как…

– Слышь, парень, а игрушка у тебя для красоты?

– Для игры, – отозвалась Алаис. – А чего?

– Сыграй чего хорошего? Цельный день сижу, скучаю…

Алаис на миг задумалась.

Проверка?

Очень может быть, что проверка. Но тогда отказываться нельзя, никак нельзя…

Гарола сама скользнула в руки. Она устала лежать в лавке старьевщика, она соскучилась по теплу человеческих ладоней, и сейчас дерево доверчиво, словно котенок, льнуло к пальцам. Цеплялось струнами за подушечки, уютно устраивалось в изгибе тела…

– Только, дяденька…

– Какой я тебе дяденька? Говори – господин Агилар.

– Хорошо, господин Агилар. Только коли не понравится, не бейте, ладно?

– А что так сразу-то?

– Да я не так чтобы очень опытен. Сам сочиняю, сам пою…

– Ну-ну…

И Алаис, мысленно благословив Владимира Высоцкого, коснулась струн.

– Баллада о любви. Когда вода всемирного потопа…

Отзвучали последние строки, Алаис красиво завершила дело аккордом и взглянула на хозяина. Тот сидел, полуприкрыв глаза.

– Красиво. Непривычно, но красиво. А еще что-нибудь знаешь?

– Знаю, господин Агилар.

– Такое же?

– Да разное… Еще сказки знаю, чуток стихи складываю…

– Откуда так?

– Батяня научил. Он мастером был, хоть на гароле, хоть на флейте, хоть в барабан постучать, а меня Арден не сподобил. Так, струны чуток дергаю…

– А еще что-нибудь спой?

Алаис было не жалко. «Катюша» вполне подошла для современных условий. Разве что пограничье поменяли на заставу, а так все один в один. И цвет яблонь, и девушка.

Господин Агилар слушал серьезно.

– А баллады еще знаешь ли?

– Знаю. Но исполнять долго.

Аргумент был принят.

– Надолго ты к нам?

– Бабушка сказала – дней на десять. Потом или дядька смягчится, или мне где местечко найдут…

– Не хочешь пока у меня в трактире подработать? Серебрушку за вечер я тебе заплачу, не обижу, ну и что сверх накидают – твое будет.

Алаис подумала. Вообще, условия были неплохие – на первый взгляд. Но!

– Вечер – это с какого часа и по какой?

– Указом короля кабаки в полночь закрываются, так что… с восьми до первых петухов.

– Я постоянно должен что-то играть?

– Да нет. Но скучать люди не должны. Сыграешь чего, передохнешь, потом опять за дело…

– А если кому песня не понравится? Кто меня у толпы отбивать будет?

– Вышибала у меня есть. Шепну словечко, но ты и сам не плошай. Квартал здесь не самый тихий, всякое бывает.

Алаис кивнула.

– День можем попробовать, если подойдем друг другу – дольше поработаю. По рукам?

– Этот вечер?

– Да.

– По рукам.

Рука Алаис утонула в руке мужчины. Господин Агилар засопел, перевернул ладонь Алаис тыльной стороной вниз и вгляделся в тонкую кожицу.

– Ишь ты, руки у тебя какие…

– Отец говорил – у всех музыкантов руки изящные, если они тренируются с детства.

– И маленькие потому?

– Я же еще расту!!! – возмутилась Алаис насколько могла искренне. – Да и батя из благородных был!

– Ишь ты… из благородных?

– Говорил – незаконный сын барона! Мож, и сбрехнул, только у него тоже ручки маленькие были, что у девки.

– Ну-ну… Иди тогда, отдыхай. Поесть в комнату принести?

– Если не в тягость.

– Служанке скажу.

– Благодарю.

На стойку легли деньги за десять дней, не считая оставленного «бабушкой» задатка.

– Если подольше задержаться придется, еще добавлю.

Господин Агилар посмотрел, сгреб деньги, вытащил из горсти одну серебряную монету и протянул Алаис.

– На…

– Вперед денег не беру.

– Ишь ты…

Но в голосе мужчины слышалось уважение. Алаис пошла по лестнице наверх, слыша, как мужчина призывает служанку, и на ходу перебирая песни, которые хранились в ее памяти. Выходило много. Сколько она всего перевела, пока тряслась в карете от Карнавона до столицы? Много, очень много. Да и чем еще было заниматься в пути, как не вспоминать, рифмовать, переделывать?

Надо посмотреть, подумать… может, «Конька-Горбунка» им сбацать под бряканье? Или сказки Пуш-кина?

Самая та аудитория.

А привыкать надо, еще как надо! Лучше потренироваться здесь и сейчас, чем спалиться там и потом.

Вечером Алаис, не без трепета душевного, переступила порог маленького трактира «Посох и свинья». Огляделась из-под ресниц.

Неплохо, очень неплохо.

Трактирчик не из тех, что только для чистой публики, но и не полное дно, где на стол облокачиваться опасно, потому как прилипнешь.

В одном углу – стойка, весьма похожая на современные, только за ней не батарея бутылок, а несколько бочек. Разумно, стекло здесь недешево. Одна драка – и годовая прибыль перейдет в убытки. Может, и есть тут бутылки, но спрятаны получше. А глиняные кувшины – товар дешевый. Хоть десятками закупай.

В другом углу – камин. Здоровущий такой, быка зажарить можно. И судя по вертелу и потекам жира, он используется и для готовки.

Столы нельзя назвать чистыми, но видно, что протирают их хотя бы раз в два дня. На стенах, которые не мешало бы побелить, развешаны косы лука и пучки каких-то трав.

Есть стулья, есть скамейки, столы делятся на две категории – для компаний, большие, на шесть-восемь человек, и для двоих. Там, где для компаний, стоят скамьи, а вот «камерные» столики оборудованы стульями.

Полы посыпаны свежей соломой. Действительно свежей, без объедков.

Неплохо, весьма неплохо.

Народу было уже достаточно, так что Алаис прошла к стойке. Подумала, вспрыгнула и устроилась на уголке, благо сколочено было на совесть.

На нее тут же уставились десятки блестящих глаз.

Стало страшно, но только на миг. Потом Алаис улыбнулась привычной улыбкой.

– Чего спеть? Повеселее, подлиннее? Принимаю заказы…

– Давай что-нибудь подлиннее. И подушевнее, – распорядился голос из угла.

Других заказов не последовало, и пальцы легли на струны. Не подведете, Александр Сергеевич?